Долго засыпаю, ворочаюсь. В голове всё время что-то крутится: прошедший день, какие-то бессвязные мысли, невыполнимые фантастические планы. Ещё и эта духота! Осень непривычно холодная, открытые форточки, пока не включенные батареи, и всё равно воздуха не хватало. Вот интересно чтобы сделала мама, если бы... Ну, тоже стала бы воспитывать? Вернее, перевоспитывать?
Ночью, один, в пустой квартире, я лежал и перебирал в голове различные варианты её реакции. Если бы тогда в комнату вошла она, а не отец. Чтобы она сделала? И зачем это мне сейчас? Кажется, это называется мазохизм?
Что сделала... Принялась искоренять мои пороки, конечно, пусть и не такими жёсткими способами.
Забыть.
Никогда не замечал, что в квартире может быть так тихо. Один.
Я не мог сдаться. Я старался не есть дома: питался в школе, ходил в гости в Лёшке, иногда ездил к бабушке на другой конец города. Так как едок из меня был всегда фиговый, то никаких особых изменений я и не почувствовал: есть не хотелось, ночью еда не снилась и уж, конечно, голодных обмороков не наблюдалось.
А есть его еду я не мог. Ну, или не хотел.
Доказать! Надо доказать ему, что могу без его подачек!
График посещения нашей квартиры отец не менял и всё также со мной не разговаривал. Указания не пропускать школу и нормально учиться разговором считать нельзя. Его отрывистое – "Одумался?" и подавно. Отец приезжал, менял одежду, причём всю грязную увозил с собой, смотрел на меня, если я был дома и уезжал.
Последний месяц, видя, что перемен в его поведении не наблюдается, я перестал менять одежду. Нет, я не хотел, чтобы от меня разило мочой, как от бомжа, просто не желал использовать его грёбаный стиральный порошок. Поэтому мне приходилось подолгу носить одно и то же.
Я думал, что... Я наделся, чтобы отец хоть немного мучился, видя меня таким.
Я пытался как можно меньше использовать всё, что он мне приносил. И старался даже не думать о том, что будет дальше. Но я уже понял – отец не отступится.
Как же душно в комнате! Я приподнялся на локте и посмотрел на дверь. Открыта, как и была. Странно... куда девается весь кислород? Так мне воздуха не хватает или в квартире жарко?
Я встал и подошёл к окну. На улице никого, уже слишком поздно. Ветер раскачивал ветки огромной липы, что росла под моими окнами. Почему-то захотелось снега, но до него было далеко. Я залез на подоконник и прижался лбом к стеклу. Мне повезло, в нашей квартире подоконник нестандартно широкий. Хорошо, прохладно. Я поудобнее вытянулся и постарался притереться к стеклу всем телом. Здорово, наверное, ночью на улице – много прохлады и воздуха. Думаю, отец бы удивился, узнав, что я, такой весь "распутный", ни разу не выходил на улицу после полуночи.
Стало тоскливо. Да ещё и ближайший ко мне фонарь решил временно отключиться. Я понемногу начал замерзать.
Он начал войну? Ну что ж, буду жить по законам военного времени. Кто кого?
Глава 5
Дмитрий
Как же всё-таки меняет человека красивая стрижка, особенно правильно подобранная и сделанная у хорошего мастера! Времена былого пофигизма прошли у меня на первом курсе. Мне, вдруг, стало важно то, как я выгляжу. То ли сказалось изменение моего статуса – студент, а это вам не школьник, то ли мой педантизм достиг своего рассвета. Но я, не углубляясь в философские дебри, просто принял свой новый фетиш и до сих пор пока не пожалел о нём. К одежде я относился спокойно, а вот мои волосы...
Было трудно найти того, кому я смог бы доверить свою голову. Был во множестве салонов, даже в парочку заштатных парикмахерских заскочил – может там найдётся хороший мастер. В итоге мои поиски успешно завершились маленьким, почти карманным салоном-парикмахерской на первом этаже нашего торгового центра.
Размышляя куда двинуть за джинсами – на второй или третий этаж здания, я физически ощущал, что снятые с моей головы при стрижке два лишних сантиметра сделали меня как-то легче. Состригли то всего ничего (я люблю, когда спереди подлиннее, а сзади волосы не закрывают шею), но психологический эффект был поразительным. И мне захотелось сделать что-то необычное, неординарное. И я смело пошёл на третий этаж, где приглянувшаяся мне модель немного смущала своей излишней теснотой. Решено – я куплю именно их!
В примерочной отдела я ещё раз посмотрел на себя – годится.
К кассе стояла очередь. Кассир, молодой парень, довольно быстро работал и я, прикинув, что простою в очереди недолго, расслабился. Когда передо мной оставалось три человека, я почувствовал на себе чьё-то пристальное внимание. Покрутив головой, чтобы найти источник этого самого испускаемого интереса, сообразил, что это тот самый парень за кассой бросает на меня короткие взгляды.
Я посмотрел на него чуть более внимательно, чем обычно смотрят на работника магазина. Я всё ещё надеялся на что-то, хотя уже всё понял, встретившись с ним глазами. Твою мать! Только не это!
Сжав в руках несчастные джинсы, я переступил с ноги на ногу: "Чего, ну, чего тебе надо?" Кирилл (я прочитал его имя на замысловатом бейдже магазина), без всяких игривых улыбочек продолжал периодически взглядывать на меня, что впрочем, не мешало ему не снижая скорости принимать деньги, упаковывать купленное в пакеты и даже дежурно улыбаться, когда очередной покупатель собирался отойти от его стола.
Ну вот зачем? Я чувствовал, что тот эмоциональный подъём, который я ощутил, выйдя из салона уже испарился. Теребя ценник на уже совершенно ненужной мне тряпке я, теперь уже машинально, делал шаги к кассе, за другими покупателями. Чувствуя подкатывающее к груди смурное безволие я, наконец, выложил на прилавок свои измученные, измусоленные влажными пальцами вызывающе узкие брюки. Всё уже было не так. Мне ничего не надо было от сегодняшнего дня. Мне не нужны были эти давящие мне в паху штаны (С чего я решил, что они мне идут?), мне были абсолютно не нужны эти красноречивые однозначные взгляды. Не надо было мне стричься...
Кирилл оказался умным мальчиком и всё понял. Понял, что я ответил достаточно громким, слышимым одному ему словом – "нет".
Теперь уже и мне дежурно улыбаясь, он выдал фирменный пакет магазина с ненавидимыми мною джинсами. Я, не глядя на него, взял покупку и резко развернувшись, вышел из магазина.
Только на улице, размахивая пакетом и чеканя шаг, я понял, что иду под чёткое, ритмичное слово-плевок – нет, нет, нет. НЕТ!
Я остановился. Вернулся к входу в торговый центр и купил в автомате бутылку газированного коричневого пойла. Ненавижу! Но это единственное, что я мог купить из холодного прямо здесь и сейчас. Мозг закипал.
Я не уловил, стало ли мне лучше, но до своего дома я дошёл уже не под чеканное отрицание своих мыслей и пробудившихся воспоминаний, а под гулкий шум в голове, который заглушил всё. Лифт, видимо решивший хоть как-то облегчить мою участь, тут же открыл двери, едва кнопка была нажата. Ступив на свой этаж, тут же понял, что на лестничной клетке я не один. Сидят... Откуда-то вынырнуло: "А Светик, интересно, пришла?"
Светика не было. Более того, Первый, Второй и Третий активно разговаривали. И моё появление их не остановило. Судя по всему, решался действительно серьёзный вопрос. Лица у них были недовольные, даже злые... У всех, кроме Третьего – капюшон не давал увидеть его лицо, как и обычно, впрочем. Ключ так же, как и лифт не стал меня задерживать – быстро нашёлся.
У кого-то из них явно были проблемы в семье.
- А ты поговори с ним, объясни, что...
- Как я поговорю? Он..., не хочет слушать меня! Он...
- Что, совсем? ...
- Ху*во!
- ...так не бывает!
Видимо, мой кураж появившийся утром после стрижки не совсем испарился, потому что я почувствовал безотчётное желание опуститься рядом с ними на пол и просто посидеть, послушать, что говорит Первый мальчик, что отвечает ему беленький и что доказывает им Третий. Мне не нужны были никакие советы, тем более от детей. Мне хотелось задержаться ради какой-то нелепой тяги к тому, кому также не сладко сейчас. Их участие, неловкие детские комментарии успокаивали, расслабляли.