Он, как Вовка, наставил подрагивающий палец в коридор. Сдохни. Сдохни, гнида. Ну! Есть глухой стук тела? Нет? Можно ведь и беззвучно… Впрочем, подумалось ему через секунду, зачем мне труп под дверью? Начнутся расспросы, разбирательства, почему, мол, именно у вашей квартиры был обнаружен мертвец, чего хотел, нет ли какой трещины у него в затылке, а то соседа вашего видели на площадке с утюгом, не вдвоём ли вы работаете…
Звонить перестали.
Перфилов с облегчением закрыл глаза, но неожиданно расслышал настойчивый женский голос, кажется, зовущий его по имени-отчеству.
Лена. Вот какого чёрта?
Он поднял себя усилием воли, натянул штаны, накинул рубашку и, пошатываясь, побрёл в прихожую.
— Что? — спросил он через дверь.
— Руслан Игоревич, — неуверенно произнесли снаружи, — я пришла извиниться.
— Зачем?
— Ну, мы нехорошо расстались вчера, — сказала девушка. — Я чувствую. Правда, если вы считаете, что это нормально…
Перфилов выкрутил язычок замка до щелчка и приоткрыл дверь.
— Лена, вы знаете, что иногда появляетесь в неудобное время? У людей могут быть свои дела и свои болячки.
Лена кивнула. В этот раз она была в длинной юбке, блузке и жакете, ничего не просвечивало, и это Перфилова огорчило.
— Я просто извиниться.
Вид у девушки сделался потерянный.
— Чего вы хотите, в свою очередь, от меня? — спросил Перфилов.
— Ничего.
— Я рад.
Он потянул дверь на себя.
— Я бы хотела начать всё сначала, — выдохнув, быстро произнесла Лена. — С воробышков.
— С каких воробышков? — не понял Перфилов.
— Это бабушка у меня так говорила. С воробышков, то есть, с начала. Как с чистого листа. Будто между людьми нет ничего плохого, всё забыто, вычеркнуто из памяти.
— Странная у вас бабушка, — пробормотал Перфилов.
— Я сама уже не помню, почему так, — улыбнулась Лена, пожимая плечами. — Но вот прилепилось… Не хочется начинать жить на новом месте, рассорившись.
— Хорошо, Лена, — сказал Перфилов. — Давайте начнём с воробышков, только завтра. Сейчас у меня болит голова.
— Ой, извините! Это вам.
Перфилов принял пакет сахарного песка.
— Всё?
Лена кивнула.
— Я вас приглашаю на чай завтра. По случаю моего новоселья. В шесть. Будет торт, правда, покупной. И можете вашего Вовку взять.
— Он не мой.
— Ну, да, соседский.
— Именно.
— До свидания.
Перфилов щёлкнул замком.
Боль поутихла. Несколько секунд он стоял, слушая тишину и отдалённый шум воды в туалете, затем вернулся в комнату. Пакет песка плюхнулся рядом с подушкой.
Господи, как достали-то все!
Перфилов лёг, скрючился, натянул одеяло до подбородка, кое-как освободился, дёргаясь и лягаясь, от брюк.
— Никто тебя не любит, — прошептал он. — А почему? Потому что чудеса ушли из нашей жизни. Кто верит — тот дурак.
Приснилось ему одиночество.
Одиночество прорастало в виде тихого города. Высились дома с холодными стёклами и закрытыми дверями, упираясь в тугие, серые облака. Вереницы пустых машин замерли у тротуаров. Лавки, газетные киоски, обрывки бумаги. Сыпал мелкий снег.
Ни человека, ни собаки, ни голубя.
Почему-то казалось, что город застали безлюдьем врасплох. Ещё дымилось кофе в стаканчиках, теряли пепел окурки, мигали лампы реклам.
Странно.
Перфилов брёл по середине улицы, и ощущение пустоты и покинутости заставляло его сутулиться и держать руки в карманах.
Снег неожиданно пошёл хлопьями, оседая на крышах автомобилей, забиваясь в трещины плитки, ложась под ноги хрустким серым попкорном.
Несколько комочков свалились Перфилову за шиворот, но не дали ни холода, ни влаги. Он поймал один невесомый комочек на ладонь и приблизил его к глазам. Это оказался мумифицированный мушиный трупик. Следующий комочек, побольше, был мёртвым серым жуком.
Перфилов почему-то испугался и побежал.
Снег из мёртвых насекомых усилился, и они быстро покрыли асфальт тонким, шуршащим слоем, налипли на окна и провода.
А затем стали падать птицы. Сначала воробьи, вертишейки и синицы. Затем сороки, вороны, голуби и чайки. Пых. Пых. При ударе о землю они как спорами выстреливали в воздух серой, удушливой пылью.
Перфилов в панике стал искать нишу или открытую дверь. Но улица была пряма, а первые этажи домов оделись в камень.
По небу поплыли тени в виде человеческих силуэтов.
Перфилов беззвучно закричал, заметался, предчувствуя страшное. Подскакивая то к одному, то к другому автомобилю, он дёргал дверцы за ручки в расчёте, что хоть какая-то даст слабину.