В феврале 1917 года к власти пришли отъявленные прозападные либералы и за короткое время умудрились развалить все: хозяйство, воюющую армию, органы правопорядка. А заодно и страну в целом.
Ленин делал свою революцию не по заветам Маркса-Энгельса, а вопреки им. Он опирался на крестьянство, то есть, согласно марксизму, на мелкую буржуазию, враждебную пролетариату. Такие же социалистические по названию, но крестьянские по сути революции произошли затем в Китае, в Индонезии, на Кубе…
Ленин сумел восстановить страну и свернуть ее с предначертанного пути в колониальный придаток Запада. Сталин продолжил его дело. В результате во второй половине XX века в России (СССР) сложилось так называемое советское общество. Оно было явно не социалистическим в понимании Маркса: достаточно сказать, что принцип «каждому по труду» в нем нарочито нарушался. Вначале ему был приклеен туманный ярлык «развитой социализм». Затем, уже при Андропове, руководство страны смущенно призналось: «мы не знаем общества, в котором живем». Следование официально принятой идеологии – марксизму – только углубляло пропасть между реальностью и теоретическим представлением о ней.
Карл Маркс, несомненно, величайший гений в плане воздействия на умы политиков и экономистов XIX и XX веков. Выдающийся философ со своей «Немецкой идеологией». Одновременно его можно назвать, если вспомнить про три источника и три составные части, тенденциозным компилятором, недобросовестным ученым, поскольку проанализировав в «Капитале» ничтожно малую часть производственных отношений, необоснованно распространил полученные выводы на всю сферу экономики.
Ключевое понятие марксисткой политэкономии – заимствованное у Уильяма Пэтти через Адама Смита понятие стоимости, которому не может не отказать в праве на существование элементарная логика. Политэкономическую стоимость (не путать с себестоимостью) и производную от нее прибавочную стоимость нельзя увидеть, нельзя рассчитать количественно, нельзя понять, где и как она «прячется» в том или ином товаре. Утверждается, что стоимость товара пропорциональна трудозатратам, но в любом акте купли-продажи фигурирует цена, зависящая от множества факторов и далеко не в первую очередь – от затраченного труда. Единственный, пожалуй, повод употребления столь антинаучного, алогичного понятия – возможность простым языком объявить эксплуатацию трудящегося люда.
Долго не могли, как говорят на современном сленге, натянуть сову на глобус, и первый учебник политэкономии социализма, прошедший цензуру хранителей чистоты марксизма-ленинизма, вышел только после смерти Сталина, в 1954 году.
Заложенная в него мина когнитивного диссонанса тикала себе и тикала, внося разброд и шатания в умы обществоведов. Множились вопросы типа: если и при социализме есть прибавочная стоимость, значит есть и эксплуатация трудящихся? чем социализм отличается от государственного капитализма? насколько идеологически правильно внедрение косыгинского хозрасчета? надо ли поощрять кооперативное движение или правильней будет его ликвидировать? надо ли и как, если надо, бороться с дополнительными заработками?..
Вопросы множились, предлагаемые ответы оказывались неудовлетворительными. И катился этот ком проблем по наклонной, пока жареный петух не клюнул. Пока не распался Советский Союз, ибо существование его не находило достойного обоснования. Великий кормчий Мао, кстати, еще в начале 1960-ых годов, после идеологического спора с Хрущевым, предрек распад СССР на квазифеодальные уделы.
Бывшие партийные и комсомольские начальнички приватизировали общенародную собственность, и началась новая эпоха. Было объявлено, что Россия возвращается на столбовой путь развития цивилизации и желает вписаться в мировое рыночное хозяйство.
Перелистывая публикации 80-ых и 90-ых годов XX века, нельзя не признать, что общественные науки в России находились тогда в состоянии глубокого кризиса. Обрушились все догмы, все ориентиры. Публичные фигуры меняли лицо, как хамелеон окраску. Вчерашний лозунг «больше социализма» без зазрения совести заменяли на «долой социализм». Недавние проповедники коммунистического рая на земле призывали «обогащайся, как можешь». Руководители реформаторов лицемерно вздыхали: «ну, не впишется в новое общество две трети населения, вымрут совки, жаль, но ничего не поделаешь: надо, Федя, надо…».
По всем прогнозам и западных, и местных, доморощенных аналитиков Россия должна была распасться вслед за Советским Союзом. Российская деревня должна была начисто сгинуть первой. Но сельские жители воровали солярку, чтобы вспахать поле, а затем собрать урожай. Не для обогащения, а потому, что таким был их образ жизни. Военнослужащие, годами не получающие денежного довольствия, работали ночными сторожами, таксистами, грузчиками, но оставались в строю: нельзя же России без армии. Учителя и библиотекари, перебиваясь с хлеба на воду, не оставляли рабочее место: надо же кому-то учить молодежь…