Неудивительно, что астроном Бруно Тюринг возвратился к старым традициям Ньютона и Кеплера, которые подчеркивали наличие мирной гармонии в целом мире, чтобы продемонстрировать ошибочность теории относительности Эйнштейна. В его трудах верх взяли идеологические соображения: в качестве доказательств Тюринг использовал не научные, а расистские аргументы. Последствия такой интерпретации «нацистской науки» не замедлили сказаться. В докладной записке «Современное положение в физике» на имя Альфреда Розенберга гауляйтер Йозеф Вагнер раскритиковал Тюринга в 1944 году, в частности, за дискредитацию «новой физики», отрицательно сказавшуюся на военных успехах. Не упоминая Эйнштейна, Вагнер подчеркивал необходимость осуществления научных разработок в области теоретической физики в интересах военного дела.
Медицина следовала по стопам других наук. Лечению подвергался весь человек, включая душу. Решающим элементом и здесь выступала идеология. Ханс Шемм, первый нацистский министр культуры в Баварии, отмечал в связи с этим: «Мы не объекты, мы — германцы».
В таком же духе выступали Курт Гаугер, а также директор университетской клиники в Киле, известный психиатр Юнг. Юнг возглавил общество психотерапевтов Германии после прихода Гитлера к власти, проповедуя «развитые формы» и «созидательное начало» арийцев в противовес евреям.
Национал-социализм превратился в религию. Идеология, месса, элементы надежды на лучшее придавали движению характер новой веры. Показательно, что Геббельс во многих своих выступлениях использовал религиозную терминологию. Более того, нацизм стал тотальным мировоззрением, исключавшим все другие. Поэтому традиционное христианство превратилось в соперника, а не друга. Гитлер выступал против него — на первых порах очень осторожно, желая все же заручиться поддержкой христианских церквей (что ему, в общем-то, удалось). Поскольку, как мы уяснили, он обращался к буржуазии, ему трудно было поддерживать семейные узы и традиционную мораль при одновременном исключении религии. Но он считал, что со временем его мировоззрение ослабит, а впоследствии позволит вообще устранить христианство из общественного мнения страны. Языческие обряды уже перестали быть исключением, но еще предпринимались попытки проведения нацистских церемоний по протестантским канонам. (Основные усилия были направлены на соединение Христа с народом.) Целью же нацистского руководства было поглощение религии идеологией, подобно науке. И «германские христиане» этому постепенно подчинились. Хотя большинство населения поддерживало существующие церкви, нацисты исходили из приоритета в будущем евангелической религии.
Подобранные нами документы показывают, каким образом нацисты действовали против традиционного христианства и воздействовали на жизнь людей. Действия эти были более завуалированными и осторожными, чем в других областях культуры. О реакции церквей в связи с этим написано немало. Следует, однако, сразу же сказать, что она была медлительной и успешной лишь отчасти. Наиболее решительно выступал мюнхенский епископ Фаульхабер, который прочитал целую серию поистине сенсационных проповедей. Необходимо учитывать атмосферу, царившую в Третьем рейхе уже в начале 1933 года. Фаульхабер не только защищал Ветхий Завет, но и резко критиковал начавшиеся гонения против евреев, показывая разницу между ними во времена жизни Христа и позднее. В теологическом плане проповеди были превосходно аргументированы, но вряд ли можно отнести их к разряду сопротивления, за исключением разве что момента, когда нацисты повели тотальное наступление во всех областях культуры. В целом же церкви не проявляли большого желания четко продемонстрировать свою антинацистскую позицию.
Фаульхабер, подобно большинству церковных лидеров, был консерватором старого толка. Да и нацисты не считали, что люди преклонного возраста смогут когда-либо принять их мировоззрение, даже не будучи убежденными христианами. Их движение проводило большое различие между поколениями, настраивая молодых против стариков. Но и ко всему народу их подход был неодинаков. Когда Гитлер выступал против буржуазии, он яростно нападал на представителей старого поколения, выросшего во времена империи. Такое отношение отражено в пьесе Ханса Йоста, посвященной Шлагетеру. Сын главного персонажа Август горячо поддерживает нацистского героя и его полную приключений борьбу за отечество. Его же отец Шнайдер рекомендует осторожность. Разглагольствуя о социальных классах, он стремится лишь к тому, чтобы делать деньги. Сын настроен «не зарабатывать, а служить». Старик называет его поведение «юношеским романтизмом», тогда как этот романтизм символизирует стремление сына «принадлежать» своему народу.