Потом, уже в Кабуле, я услышал поговорку, которую придумали как раз про таких умников. «Хуб асти? Чатур асти?» — так обычно приветствуют друг друга афганцы: «Как поживаете, как ваши дела?» Поговорка же звучала так: «Хубасти, чатурасти, в Афганистан попал по дурости». Точнее не скажешь.
Через три месяца, которые прошли в оформлениях и прощаниях с родственниками и друзьями, я стоял в том самом знаменитом Дворце Амина, в кабинете начальника политотдела 40-й армии генерал-майора Валентина Григорьевича Щербакова, которого все здесь чаще называют «чэвээсом» — членом Военного совета.
— Разрешение на участие в боевых операциях есть?
— Есть, — уверенно соврал я, ни секунды не сомневаясь в том, что меня, только что приехавшего из Москвы и не служившего в армии, не подпустят к войне на пушечный выстрел — от греха и ответственности подальше. Была даже какая-то обидная легкость в том, что генерал так быстро прекратил сопротивление.
— Завтра сто третья дивизия ВДВ уходит на десантирование в район дороги Кабул — Гардез, — смерив участливым взглядом, сказал Щербаков. — Обстановка там тяжелая: что ни день, теряем людей и машины. Обстреливают почти каждую колонну. Задача операции: совместно с войсками «зеленых» открыть дорогу, расчистить ущелья от банд и складов. Программа устраивает? Тогда желаю удачи. Постарайтесь не лезть на рожон.
Ясное дело: постараюсь…
Вертолет, едва не коснувшись скалы свистящим винтом, зависает метрах в двух над перевалом.
Пошел!
Майор Владимир Казанцев прыгает первым, мы высыпаемся за ним, кто-то выбрасывает вслед мою гражданскую сумку с легкомысленной и совершенно неуместной здесь надписью «Джоггинг». Потом прокляну ее, эту сумку, десять раз пожалев о том, что не послушался, не переложил вещи в РД — рюкзак десантника, как советовали в штабе, снаряжая в путь. На всякий случай пригибаясь к земле, бежим к скалам: кто их разберет, этих «духов», — есть они здесь, нет ли? Уже новая машина с десантом на борту рубит воздух над каменистой седловиной, еще и еще одна, солдаты выпадают из них, как горох из порванного пакета, отбегают тотчас, укрываются за камнями, выставив стволы автоматов.
— Теперь — все?
— Так точно, товарищ подполковник, все!
Бурые, черные, синие горы, куда ни кинь взгляд. Крупная гранитная осыпь, высохшие стебли травинок, круглые подушки колючего мха. А больше — ни следа, ни признака жизни.
— В колонну по одному, здесь могут быть мины. Саперы, вперед!
Карабкаемся на высоту — след в след, через скальные щели, цепляясь пальцами за выступы камней. Похоже, нам не хуже всех: из-за соседней вершины, оттуда, где точно так же карабкается по скалам первая рота, слышится треск автоматных очередей.
— Как дела, пресса? — улыбается в усы военный врач Искандер Галяутдинов, когда я, споткнувшись на валуне, растягиваюсь во весь рост и какое-то время остаюсь лежать, пытаясь унять взбесившееся сердце.
Какие там дела, Искандер: самое время помирать. С завистью смотрю на комендантский взвод — хоть бы что ему, этому взводу, только гранитная крошка летит из-под солдатских подошв.
Потом я не раз увижу в Афганистане этот «коронный номер», когда приехавшим из Москвы журналистам предлагают примерить рюкзак, с которым уходит в горы боец. Три-четыре пуда весит обычно такой «сидор». Главное в нем — боекомплект, тут правило при укладке одно: в горах ты сам себе будешь тылом, бери патронов столько, сколько унесешь. Не забудь и спальник, бушлат, теплые вещи — в горах холодно по ночам. Вода и сухпай дня на три — кто знает, когда «вертушки» пополнят запас?
…На высоте трех тысяч метров над уровнем моря под хлопки минометных разрывов и далекий треск автоматных очередей обживается «десантура»: выложены полукругом валуны у командного пункта, на каждом мало-мальски пригодном для обитания пятачке уже дымит костерок, урчат на огне прокопченные чайники. Шуршит фольга шоколадки — солдат отмечает победу над покоренной вершиной.
Где-то далеко внизу, едва различимые, блестят на солнце два крохотных озерца, чернеют шатры кочевников возле них, стадо верблюдов рассыпано по долинке. Пыльный, высокий смерч перекатывается между шатрами, а наперерез смерчу, тоже поднимая за собой клубы пыли, подтягивается к горам бронегруппа, наш транспорт и артиллерия одновременно. Военные машины похожи отсюда на игрушечные — точно такие же были когда-то у каждого из нас.