- Веду себя как?
- Странно.
- Я женщина, странность у нас в крови, - от его прикосновения по телу побежали мурашки, губы пульсировали от его близости, биение сердца усилилось.
- Девочка моя, что же ты делаешь со мной? Если бы ты только знала, как сильно я тосковал по тебе, - дверь открылась, Джон, не поворачиваясь и закрывая ее своим телом, рявкнул:
- Я занят!
- Джон, пошла последняя сольная Карла, ваш выход, - дверь захлопнулась.
- Малыш, я люблю тебя, - он взял Лерину руку и коснулся ее губами.
- Иди тебя ждут, - сказала она более мягко.
- Никуда не уходи, - он сильно сжал ее руку и быстро покинул комнату.
Мозг девушки заработал с удвоенной силой - ей нужно было покинуть это место. Она больше не вынесет этой пытки. Он так близко, такой родной, такой желанный и любимый, она больше не сможет ему сопротивляться. Но разум все еще не сдавал свои позиции, еще не нашел согласия с душой. Чувство вины все еще где-то пряталось, не давая трезво оценивать ситуацию. Она резко распахнула дверь и выглянула в коридор, который оказался пуст. Она выскочила и пробежала к двери, ведущей за пределы технической зоны. Толкнув дверь, Лера сразу же наткнулась взглядом на охранника с другой стороны коридора. Собрав всю смелость в кулак, она спросила:
- Можно выйти? - мужчина широко улыбнулся.
- Извините, но мистер Берджес сказал, что сам проводит Вас до выхода чуть позже, - девушка выругалась и ретировалась обратно в гримерку. Делать было нечего, и она, налив себе еще вина, легла на диван. Минут через пятнадцать бессмысленного пререкания с собой, она пришла к выводу, что будет действовать по обстоятельствам. В комнату без стука зашел Марк.
- Можно Вас потревожить? - Лера кивнула и приняла сидячее положение.
- У меня все равно нет выбора. Марк, а мы разве не перешли на «ты» еще в России?
- Да, - он улыбнулся и, проходя, сел в кресло возле гримерного стола и крутанулся вокруг.
- Валерия, я, конечно, понимаю, что это не мое дело, но почему и куда ты исчезла?
- Марк, давай только ты не будешь мне мозг выносить. Почему, почему, значит, были на то причины.
- После знакомства с тобой он очень изменился. Я очень давно и хорошо его знаю и могу сказать, что раньше смыслом его жизни было две вещи - музыка и семья, а сейчас только ты. Это сказывается на его работе, на здоровье. Он уже не мальчик и ему очень тяжело даётся разлука с тобой. И ты не хуже меня это знаешь и можешь все изменить, это в твоих силах. Скажи, ты его любишь? - она сделала глоток и посмотрела на мужчину.
- Я даю тебе слово, он не узнает о нашем разговоре.
- Тогда к чему он вообще?
- Я должен знать к чему его готовить дальше. Все, чего он добился за последние два года только моя заслуга. Я наставляю, помогаю идти дальше, пытаюсь научить его обходиться без тебя, но все это очень не просто. Нельзя заставить идти человека вперед, если он этого не хочет. Он не хочет жить без тебя, не хочет жить с мыслью, что вы не вместе, он разбит, подавлен, ему приходят пачками счета от психотерапевтов, он пьет антидепрессанты горстями. Конечно, ему не привыкать, подобный период в его жизни уже был, но нужно учитывать, что он был моложе и сильнее. Его работа всегда требовала от него гораздо большей отдачи, чем он мог дать, и творческие кризисы бывают у всех людей его круга. Но сейчас кризис не связан с работой, а стало быть, более драматичен и травматичен для него. Он не может нормально существовать в подвешенном состоянии, ему нужна конкретика, - Лера опустила в пол глаза, пытаясь собрать всю мозаику полностью.
- Я не буду отрицать своих чувств, они слишком очевидны. Да, я люблю его. Сильнее, чем я ожидала, да, я хочу быть с ним, но проблема вся в том, что моя совесть твердит мне о том, что это неправильно. Если бы в этой истории не участвовал Макс и семья Джона, может, было бы проще, но это не так. Конкретизировать я ничего не могу, потому что сама живу в подвешенном состоянии. Я пока не готова что-то менять в своей жизни, мне для начала нужно прийти к гармонии внутри себя, а потом уже что-то предпринимать. Мне пришлось повзрослеть раньше, чем я на это рассчитывала и в этом его вина. Конечно, я ни о чем не жалею, наверное, такова моя судьба, но мне просто нужно время, чтоб все это пережить. Что-то вычеркнуть, что-то подчеркнуть, научиться жить с частью его мира, который очень отличается от моего. Научиться делить его с поклонниками, что сложнее всего. Но на данный момент я вообще не хочу ни о чем думать. Марк, я девятнадцатилетняя девушка, я не хочу что-то решать, я просто хочу новые туфли и платье. Но если для него нужна конкретика, чтобы жить и идти дальше, то можешь сказать, что я вернулась к мужу.
- Ты готова отказаться от него? - Лера смахнула набежавшие слезы и кивнула.
- Да, так будет лучше. Если он будет счастлив, то да.
- А если нет?
- Значит, он должен дать мне то время, о котором я прошу, - он подошел и протянул ей платок.
- Я все понял.
- Марк отпусти меня, - Лера посмотрела на него жалостливыми глазами. Он отрицательно покачал головой.
- Я не могу. Я думаю, будет лучше, если ты не будешь убегать от разговора, и вы объяснитесь до конца. Но я могу предложить тебе посмотреть концерт из-за кулис, - Марк улыбнулся и протянул ей руку. Она молча кивнула и встала с дивана.
Они покинули гримерку, Марк провел ее через огромный холл. Люди суетились, их было очень много, и у каждого из них была своя важная задача, на них держалась организация и проведение концертов во всех уголках земли. Каждый был частью команды под названием «ДД». Зрелище было не передаваемым, Лера крутила головой во все стороны. Марк кому-то махнул и ускорил шаг, а девушка отстала и с полуоткрытым ртом продолжала смотреть во все глаза. Неожиданно к ней подскочил молодой человек ее возраста и дружелюбно улыбнулся.
- Добрый вечер, мисс, а вы, наверное, новенькая? - Лера внимательно смотрела на него и не знала, что ответить. – Хотите, я покажу вам здесь все? А на какую должность Вас назначили? А как Вас зовут? - Лера окинула взглядом помещение, ища глазами Марка, который разговаривал с женщиной в возрасте с какими-то вещами в руках. – А-а-а, я понял, Вы помощница костюмерши, - Лера продолжала молчать. Марк, заметив пропажу, быстро подошел к ним, и укоризненно сказал: