— Возьмите мое личное дело, — продолжал генерал, не обращая внимания на доводы Документа, — и вы нигде не найдете в нем, что я — командир пехотной дивизии. В то же время существует приказ, в котором черным по белому написано, что я являюсь командиром авиационного соединения.
Обстановка начала осложняться. Офицеры уже давно отвлеклись от своих карт и напряженно следили за развитием событий. Обстановку разрядил перерыв.
После перерыва требуемое решение принял один из работников штаба соединения, причем доложил его хорошо. Документ это решение похвалил; учеба продолжалась уже без волнений.
— Нелегко вам будет с вашим генералом, — сказал за ужином советский генерал капитану. — Но он сам трудится с усердием и требует того же от подчиненных, — добавил советник и энергично поперчил суп.
Почти всю следующую ночь капитан не сомкнул глаз. Перебрав в памяти все события минувшего дня, он пришел к заключению, что именно в этот день он впервые почувствовал, что не зря стал военным человеком. Правда, немного ощущалась и горечь, но он отведывал ее и раньше. Понимал, что прошел лишь первое испытание, что настоящие проблемы, беспокойства, неприятности ожидают его впереди.
Только на третий день своей воинской службы капитан попал туда, откуда должен был, собственно, начинать — в политический отдел. Составляли его пять человек, которые размещались в одной не особенно большой служебной комнате. Стол у окна занимал майор, который временно руководил отделом после того, как прежнего начальника перевели на другую работу. Фамилия майора была Пекарж; до призыва на военную службу он работал слесарем. Еще с довоенных лет он являлся членом партии, сражался в интернациональной бригаде, во время второй мировой войны был механиком в английской авиации, переехал в Советский Союз и служил механиком в чехословацкой смешанной авиационной дивизии.
После войны Пекарж остался на политической работе в армии. За свое теплое, заботливое отношение к людям он пользовался большим авторитетом среди личного состава; для каждого у него находилось время, ко всем он проявлял внимание, всем оказывал помощь. Пекарж решительно отверг сделанное ему предложение стать начальником политического отдела. В отличие от некоторых работников, с которыми позднее столкнулся капитан, майор Пекарж знал, что он не подходит для этой должности. Постороннему наблюдателю могло показаться, что он принуждает людей к повиновению, а в действительности Пекарж уговаривал и просил, чтобы они выполняли задачи. Такой уж был у него характер — ни от кого ничего не требовал, никого не упрекал.
У него в прошлом были семейные неурядицы, о которых все знали, но это нисколько не отразилось на его авторитете. Майор женился после войны, когда ему было уже под сорок, на хрупкой девушке, которая была моложе его на двадцать лет. Эта девушка скоро поняла, что ее. добряк с мягким характером далеко не пойдет, и поставила перед собой невыполнимую задачу — полностью изменить его характер. Она избрала любопытный метод: объявила домашнюю войну. Когда майор возвращался с работы, ему подготовлялось немало заданий, которые он должен был сделать, а если что не выполнял, поднимался крик. Порция заданий постепенно увеличивалась, и соответственно возрастала интенсивность криков. Целых пять лет она ждала, что это выведет его из себя, он разозлится, стукнет кулаком по столу. Иногда она даже мечтала, чтобы он ее отругал. На шестом году она отреклась от своей затеи, начала вести себя кротко, как ягненок. Она теперь регулярно выступала на заседаниях комитета жен, доказывая, что жена офицера должна быть своему мужу надежной опорой, создавать ему дома спокойные, благоприятные условия для отдыха, для восстановления сил. Считая это крайне важным, она не только на словах, но и на деле поступала так. Их семья стала почти образцовой.
Когда вошел капитан, майор растерялся, не зная, как лучше поступить: то ли отдать рапорт, как предписывал устав, то ли исходить из того, что политический отдел является партийным органом. Решился на компромисс. Подал команду: «Товарищи офицеры», по которой встали даже гражданские сотрудницы, затем добавил: «Приветствую вас, товарищ капитан». Это было искренне, он действительно с нетерпением ждал капитана. Он вовсе не считал позором то, что будет подчинен офицеру с более низким воинским званием.
Майор представил капитану каждого из работников политического отдела, и прежде всего капитана Клетечку, которому осталось служить лишь один год до пенсии и который в политическом отделе ведал, как он с гордостью заявил, политикопросветительной работой. Он сразу же высказал просьбу начать разговор по весьма серьезным вопросам дальнейшей работы. Капитана так и соблазняло ответить, что это пока не горит, но, заметив, как остальные с озабоченным видом кивают головой, он пообещал, что займется этим во второй половине дня. Затем он поздоровался с надпоручиком Браной — помощником по Союзу молодежи, который скороговоркой доложил, что молодежные организации созданы и хорошо работают во всех подразделениях. При этих словах майор Пекарж печально посмотрел на надпоручика, но не сказал ни слова.