Училище просуществовало 31 год, его закрыли в 1867 году. Выпускники его, отправляясь на места, быстро становились чиновниками. Это было доходнее: слишком мало средств отпускалось на лесоразведение, а общественной запашке казаки противились всеми силами, и постепенно от нее пришлось отказаться. Постройки же бывшего училища позже стали использовать под размещение казачьего арсенала.
Хотя с освобождением города от воинского постоя исчез фактор, сковывавший инициативу в улучшении частных построек, Оренбург в середине 30-х годов оставался довольно неприглядным. И. В. Чернов в мемуарах пишет, что «дома были почти исключительно деревянные в 3, а лучшие в 5 окон, низенькие, были даже полупланки ― так, дом под одною крышею принадлежал двум хозяевам, и каждый из них имел особые ворота; много было домов развалившихся и землянок; исправлять старые дома хозяева отказывались по бедности». Невзрачные постройки попадались даже на главных улицах.
Рамки города-крепости постепенно становились тесными, хотя прирост населения и не был велик, ведь Оренбург так и оставался военно-чиновничьим городом с торговлей, носившей ярмарочный характер, и почти без всякой промышленности. Возникла необходимость основания нового предместья, поскольку Форштадт стал исключительно казачьим, а Голубиная слободка была бесперспективна в отношении дальнейшего роста, потому что далеко вниз нельзя было селиться из-за весенних паводков, да и Банный проток был естественным пределом.
К этому времени отпали ограничения на тип строения в предместьях крепости, так как в мае 1831 года вышел Сенатский указ «Об оставлении в крепостях Сибирской и Оренбургской линий чистых эспланад в 130 сажен от короны гласиса, и о дозволении возводить всякаго рода строение далее сего разстояния» [41]. До этого ближе 450 саженей от крепости нельзя было ставить дома на каменном фундаменте, иметь погреба и тому подобное, что служило сдерживающим фактором при переселении в предместья, поскольку эти ограничения касались всей Голубиной слободки и Форштадта до линии современной улицы Степана Разина, а в то время он дальше этих пределов и не заходил. Таким образом, отпал один из мотивов, побуждавших к несогласию переселяться в предместья.
Для того, чтобы привести город в порядок, в 1835 году была назначена особая комиссия, которая должна была осмотреть все дома и ветхие назначить к слому, обязав владельцев построить новые дома по утвержденным планам, тех же, кто не в состоянии был отремонтировать дом или построить новый, предписывалось выселить из города в новое предместье[42]. П. Н. Столпянский связывает эти меры с ожидавшимся в 1837 году приездом наследника престола, цесаревича Александра[43]; , но, видимо, это только ускорило дело, не являясь первопричиной. Во всяком случае в 1838 году при пересмотре организации пожарных частей новое предместье еще не упоминается[44]. Так что, утверждать, что уже в 1837 году город был очищен от всех лачуг, представляется не совсем обоснованным. Всего на слом назначили 221 дом. Владельцам выделялось денежное пособие ― 50 рублей ассигнациями, и по 50 бревен от 5 до 7 вершков толщиной (22―30 см), для строительства в новом предместье. Средства, затраченные на пособия, возмещались, в основном, за счет продажи участков новым владельцам. Несмотря на эти льготы, многие выезжать отказывались, и не только потому, что старое место было обжито, но и потому, что строиться надо было в голой степи, куда даже воду доставлять было гораздо дальше. Первый колодец появился там только в 1840 году, он был устроен в середине квартала, ограниченного сейчас улицами Советской, Корецкой, Пролетарской и Постникова. Но для выселения в средствах не стеснялись, там, где упорно не хотели выезжать, полиция попросту ломала печи, вынимала рамы.