— Шурик! Верно! Верно! — вспомнил Володя.
Он решил не откладывать дела в долгий ящик. Сегодня же надо увидеться с Шуриком.
В четвертом классе шел пионерский сбор. Пришлось подождать.
Наконец в раздевалку вбежала толпа четвероклассников. У окна, где выдавали пальто, выстроилась очередь.
— Володя! — кричали ребята.
Знакомая компания! В прошлом году это был третий «А», где Володя работал отрядным вожатым.
— Шурик Марфин! — позвал он. — Иди-ка сюда! Одевайся, идем вместе домой.
Тоненький, гибкий, как прутик, светловолосый и светлоглазый мальчик лет десяти выбрался из толпы, волоча по полу шубу.
— Здравствуй, Володя! У нас был сбор. Володя, нам велели прочесть одну книгу и написать о ней отзыв. Ты умеешь писать отзывы?..
Они вышли на улицу. На морозе щеки Шурика окрасил легкий румянец, и он стал походить на миловидную девочку, у которой из-под меховой лохматой шапки ласково выглядывают живые глаза.
— Ты, наверное, хочешь к нам вернуться вожатым? — озабоченно спросил Шурик.
— Нет, — засмеялся Володя, — у вас есть вожатый, Кирилл Озеров.
— Да, — подтвердил Шурик. — А мы сегодня на сборе играли в шарады. А потом… Володя, показать фокус?
— Не надо. После. У меня к тебе дело.
Шурик весь просиял:
— Дело? Пожалуйста! А, догадался! Ты, наверное, хочешь написать о нашем отряде в стенгазету?
— Нет, Шурик, мне поручили сделать доклад о Чайковском.
Шурик остановился, в недоумении выкатив на Володю глаза.
— Слушай-ка, Шурик, я помню, ты говорил мне, у тебя сестра — музыкантша.
— А, догадался! Ты хочешь, чтобы Ольга вместо тебя сделала доклад?
— Нет. Если бы она согласилась играть у нас на вечере. Понимаешь?
— Ольга? — закричал Шурик, снова сияя. — Да мне стоит ей только сказать! Она все, что я скажу, обязательно сделает.
Впрочем, через секунду он передумал:
— Все-таки лучше пойдем, скажи ей все сам… Здесь! Сюда! — живо говорил Шурик, открывая калитку во двор. — Вон наши окна. Низкие. Видишь? А там, за домом, — наш сад. А вон мама смотрит в окно… Идем, Володя, идем!
Они поднялись на крыльцо и вошли в просторную кухню, какие сохранились еще в старых домах, — с русской печью, деревянной лавкой вдоль стены, закопченным потолком и таким высоким порогом у двери, что Володя, споткнувшись о него, чуть не растянулся посреди пола. В кухню, навстречу Шурику, выбежала девочка с толстой, золотистого цвета косой, но при виде Володи остановилась, помедлила и, повернувшись на каблуках, молча удалилась.
— Не беспокойся. Она на вид только важная. Не беспокойся, Володя, — ободряюще говорил Шурик.
Как ненавидел Володя свою трусость, от которой в таких случаях у него пересыхало горло! С ума он сошел, что незваным, непрошеным затесался к Марфиным! Посмеется над ним эта особа с косой!..
Но отступать было поздно. Шурик уже тащил Володю в комнаты. Прямо из кухни они попали в светлую столовую, тесно заставленную мебелью. Здесь стояли громоздкий буфет, широкий кожаный диван с вмятинами на сиденье, шкаф с книгами, на стенах висели потемневшие от времени картины — по всему было видно, в доме прожило век не одно поколение Марфиных.
Семья собралась к обеду. Ждали Шурика.
— Опять заседал, общественник? — спросил Шурика отец.
Володя его узнал. Это был Михаил Осипович, преподаватель Технологического института. В начале учебного года он выступал на школьном вечере. Многие мальчики после его выступления решили идти из школы в его институт.
Михаил Осипович, надо полагать, Володю не узнал, однако встретил радушно:
— Милости просим, молодой человек! Садитесь обедать… Нет, нет! У нас не отказываются. Не принимаем отказов.
— Папочка! Это наш прошлогодний вожатый. Папа, ты помнишь? Мама! Это Володя Новиков. Он пришел с общественным поручением, мама! — не умолкая, тараторил Шурик.
Оказалось, у Марфиных Володю все знали.
— В прошлом году, когда вы были вожатым, мы слышали о вас постоянно, — сказала Анастасия Вадимовна, мать Шурика.
У нее были живые, как у Шурика, глаза и удивительно ласковые руки. Володя видел, как они обвились вокруг шеи Шурика, пока тот рассказывал матери, зачем к ним пришел Володя.
— Дело делом, однако не мешает и пообедать, — распорядился Михаил Осипович.
Володю пригласили за стол.
Анастасия Вадимовна налила ему полную тарелку лапши с грибами, от которой шел такой вкусный запах, что у Володи от голода заныло под ложечкой. Но он так стеснялся и боялся капнуть на скатерть, так мешал ему изучающий взгляд Ольги, что обед этот никакого удовольствия ему не доставил. При всем том надо было еще и разговаривать.