«Я жду»… — как бы шептал он ей.
Наденька знала, что ей откажут завтра от места, и она очутится на мостовой. Мать… Это воспоминание кольнуло её… Она не может приютить её в чужом доме, где служит экономкой. Она будет плакать, попрекать, назовёт дармоедкой… и даже хуже… Друзей нет, денег тоже нет про чёрный день. Никто не вступится за неё, не пощадит, не поможет… «Михаил Семёныч?..» — блеснула на мгновение надежда и тотчас угасла. Нет… Он бесхарактерный и слишком любит свой покой. Ах! Если бы кто-нибудь, с кем посоветоваться, перед кем поплакать!.. Одинокая… среди чужих и равнодушных людей…
Но ужас завтрашнего дня бледнел перед настоящим моментом, перед мучительною борьбой, возникшею в её душе.
Она любила страстно, безрасчётно… Всё подготовило её к этой развязке: и растлевающая атмосфера этого праздного дома, как бы пропитанная вечной жаждой наркоза и наслаждения; и поведение самой хозяйки, властно и назойливо будившее врождённые инстинкты Наденьки, которые дремали раньше, заглушаемые стыдливостью, страхом, надеждой на что-то лучшее… Встреча с Максимом Николаевичем выбила её окончательно из колеи. Его отношение к Наденьке было травлей, откровенной до цинизма, без малейшей дымки какой-либо иллюзии. Он, действительно, так рассуждал: «Не я — так другой… Не нынче — так завтра… Это её судьба»… И она знала, что он без жалости бросит её; она почти была уверена, что он даже не любит её… Но ей было всё равно…
Кто-то из детей зачмокал во сне и, хныча, перевернулся в постельке. Наденька вздрогнула.
Он будет ждать… Идти или нет?
До сих пор они виделись урывками, на минуту. Она напрягала всю волю, чтоб избегать его… Это будет первое свидание. Наденька понимала, чем рискует. Невинная в свои двадцать два года, она давно утратила наивность… «Не надо идти»… — твердила она себе… Если узнают, всё будет кончено. Её выгонят с позором на улицу, втопчут в грязь, ей даже откажут в рекомендации на другое место…
Но тут ей вспоминались глаза Максима Николаевича, запах его усов, ощущение от его жадного поцелуя, эти мягкие, горячие, чувственные губы… «Боже мой! Боже мой! Что мне делать?» — без слёз рыдала она.
Горничная тяжело протопотала внизу, неся холодный самовар. На террасе стихли голоса. Анна Егоровна ушла к себе.
Наденька сверху видела, как вернулась хозяйка, и в саду мелькнул белый китель офицера. Он что-то горячо говорил ей. Он её успокоил, конечно. Ведь, он мастер заговаривать зубы…
Стемнело. Прошёл час. Может, больше. Наденька слышала, как офицер проскакал рысью под её окном. За деревней он свернёт в рощу и будет ждать… Наденька спустилась по лестнице в кухню и остановилась на крыльце. Прислуга замолчала (говорили, значит, о ней) и глядела на неё с любопытством.
И девушка догадалась, что там, в комнатах, участь её уже решена.
— Посуду мыть будешь, что ли, Надя? — ласково и мягко спросила её горничная. — А то, пожалуй, я вымою… Бог с тобой!
Она не слыхала. «Идти или нет?..» — как молотом било ей в голову.
— Вы бы сахару выдали для теста, да яиц оставьте! — напомнила кухарка, трогая девушку за рукав.
Она машинально опустила руку в карман, где зазвенели ключи, и двинулась к чулану. Только когда кухарка замешкалась с провизией, она обернулась, и в голосе её дрогнули слёзы.
— Скорей же!.. Ради Бога, скорей!
Её била лихорадка.
Она прошла через двор, стараясь держаться в тени. Все окна уже были освещены, и на террасе готовились ужинать. Она скользнула в калитку… «Скорей, пока не видят, пока не позвали»…
Там, в тени у забора, она остановилась, вся дрожа… «Идти или нет?..»
Перед ней как бы всплыли ехидная улыбка Анны Егоровны, жестокие глаза её страдающей, униженной соперницы…
Она заломила руки над головой и с отчаянием подняла глаза на задумчивое, бледное небо. Крупная одинокая звезда зажглась там, высоко, под взором Наденьки, и, казалось, глядела на девушку с немым вопросом.
Красота ночи отравой проникала в нервы; эта отрава разливалась по телу и обессиливала. Кровь била в виски… «Идти или нет?..» — в последний раз спросила она себя. Казалось, она извне ждала толчка.
А лес чернел вдали, неподвижный, таинственный… Он манил какими-то одуряющими чарами, он сулил впереди волшебные сны…
«Вот как гибнет наша сестра»… — отчётливо вдруг сказалось в сознании Наденьки.
Она уже не колебалась, не боролась. Безвольная, заворожённая властью растущего желания, стояла она, и слёзы восторга закипали в груди… Любовь ли, обман ли?.. Всё равно!.. Радости хочется, ласки… Взять своё счастье и хоть раз дать его другому!.. Всю себя отдать без расчёта!.. На мгновение стать свободной и равной им всем… Стать счастливее хозяйки, счастливее богача!