- Тебе нужен друг, - решил старик, - а также не только умственные, но и физические упражнения.
Последний из предков договорился с кузнецом Темером, широкоплечим суровым мужчиной, чья густая черная борода уже покрылась легкой проседью. Отныне два дня в неделю Юл работал в кузнице. Взамен сын мастера ковки и литья с таким же как и у отца именем тоже приходил на два дня в дом старейшины, где занимался вместе с Юлом.
Теперь у мальчика появились новые предметы: физподготовка, а также бой на малых лопатах и коротких мечах без гарды, которые первопредок называл "гладиусами". Их специально по заказу, несмотря на нарастающий дефицит металла, выковал Темер-старший. Прадед Олег говорил, что его в свое время боевым искусствам обучал старший предок Алексей, один из друзей папы Жени. Сам старик был слишком слаб для того, чтобы лично принимать участие в спаррингах с Юлом и Темеркой, но объяснял он хорошо и изматывал ребят до седьмого пота.
- Селяне полагают, - говорил старик, наблюдая, как юнцы охаживают друг друга гладиусами, обмотанными тряпьем, - что они скрылись от Внешнего мира, что кроме волков и саранчи больше нет никаких опасностей для жизни Забытой деревни. Они хорошо работают, но не умеют сражаться. Однажды Внешний мир вспомнит о Забытой деревне, и тогда все изменится. Тогда-то ваше искусство и ваши знания могут пригодиться селянам. Быть может, именно вы спасете глупых соплеменников...
Но, видимо, в спасении "глупые соплеменники" не нуждались. Прадед Олег умер, а староста Имэн, Юл был в этом уверен, захочет разобрать двухэтажный дом на ценные кирпичи, а Архив Памяти и вовсе уничтожить. И люди его поддержат. Обязательно поддержат. Они слишком боятся тьмы Внешнего мира, они спрятались средь степей и балок, они ничего не хотят знать о том, что выходит за пределы выживания здесь и сейчас...
Староста Имэн закончил молитву Божьей Четверице и кинул факел на промасленные дрова. Толпа, окружившая занимающийся костер, зарыдала жутким многоголосием. Маленькая женщина с седыми космами, стоявшая рядом с Юлом, вырвав из головы длинную прядь, протяжно взвыла, опустившись на колени. В ее глазах читался беспредельный ужас.
На Юла стенания седовласой тети Ягиры, внучки деда Олега, не произвели никакого впечатления. Вытерев мокрые щеки, парень в последний раз взглянул на мертвого старика, тонущего в едком дыме и ярко-желтом пламени и, развернувшись, пошел прочь. Он спускался к ручью. К дому, который стал для него родным. Чувство обреченности заставило его успокоиться и приготовиться к самому худшему. Завтра утром, в крайнем случае, днем, староста Имэн придет огласить решение Совета деревни об уничтожении Архива Памяти - последнего напоминания о Тьме Внешнего мира. И ничего поменять нельзя. НИЧЕГО!
Это конец.
Пролог долгого странствия
Еще не конец
В доме было душно, но Юл, заперев дверь на толстый стальной засов, оставил форточки закрытыми, не хотел впускать мошкару. Окна здесь были как в древности: двухстворчатые, прямоугольные, с деревянными рамами. В землянках Забытой деревни в стенной проем размером с человеческую голову вставлялось толстое стекло и замазывалось глиной. Получалось убого и бесформенно. Даже в солнечный день внутри помещения было темно и неуютно. А какие там стояли запахи! Странно, раньше Юл не чувствовал дискомфорта, заходя в гости к отцу с матерью или посещая соседей по делам, а теперь он с ужасом представлял, как завтра староста Имэн выгонит его обратно к родителям, или еще хуже заставит вместе с остальными мужчинами разбирать по кирпичику дом, или даже бросать в костер книги. Ведь селяне так боятся предков, которые пришли из гиблых мест, под названием "города"...
Через год-другой наступит пора женитьбы, Юлу и его юной жене всей деревней построят землянку. Раньше парень мечтал о том, с кем из ровесниц он разделит постель и жизнь: со светловолосой Акой или чернявой Карой, или, может, если повезет, с умопомрачительной красавицей Силией, праправнучкой первопредка Алексея, того самого, кто научил прадеда Олега боевым искусствам. Но теперь мысль о существовании в душных, дремучих норах с кем бы то ни было вызывала непередаваемое отвращение.
Юл тяжело вздохнул, вспомнив фразу из недавно прочитанного сборника афоризмов: "Бытие определяет сознание".
"Так и есть, - подумал парень, - если бы меня не выбрал прадед, я был бы счастлив, живя среди селян. И зачем только последний из предков впихивал в меня столько ненужных знаний?"
До ушей Юла донесся протяжный женский вой. Кто-то, боясь навлечь беду на деревню, слишком усердствовал в оплакивании первопредка. Парень не хотел слышать бессмысленные вопли, и потому взял со стола масляную лампу и, открыв люк, спустился по алюминиевой лестнице в подвал.
- А ведь они даже не знают, что такое алюминий, - пробормотал с досадой Юл, освещая себе путь между восьмиярусных стеллажей с пластиковыми книгами, выставленными в два ряда. - Кузнец, может, что-то еще и слышал, а остальным вообще все равно. Ну, Темерка еще знает, потому что со мной учился...
В Забытой деревне железо и тем более прочие металлы являлись дефицитом. Эти материалы были завезены предками в дни Великой погибели, и теперь подходили к концу. Уже сейчас кузнец Темер-старший вынужден экономить, беречь каждую крупицу металла. В последние годы селяне стали постепенно переходить с железных орудий труда на каменные и костяные. Топоры и мотыги с кремневыми наконечниками уже давно никого не удивляли. Жизнь упрощалась. Даже не упрощалась, деградировала. Что же будет дальше? На кого надеяться? На Божью Четверицу?
Погруженный в сумрачные мысли, парень остановился напротив полок с религиозной литературой. Дед Олег говорил, что религия нужна людям для того, чтобы прятаться от реалий тяжелой жизни. Бессилие и невежество порождают веру в богов, духов-покровителей и демонов. Человек, не имея опоры внутри себя, ищет ее вовне, жаждет иллюзорного утешения. Первопредки это прекрасно понимали и потому создали учение о Божьей Четверице, взяв за основу какую-то непонятную теорию архетипов. Что это такое, Юл так и не удосужился выяснить.
А теперь уже поздно.
- Я тоже слабый, - прошептал парень, протягивая руку к полкам, - тоже слабый и нуждаюсь в утешении...
Он вытащил наугад книжицу. Она была размером с ладонь. Юл раньше никогда не видел ее. Он поднес желтый томик к лампе и прочитал: "И Цзин. Гадательный Канон Перемен".
Незнакомое название заставило парня наморщить лоб, он открыл книжицу.
Два черных иероглифа располагались на одной странице, а на другой был напечатан текст:
И Цзин
(Выписка из Википедии)
Юл задержался взглядом на очередном непонятном слове, недовольно цыкнул и продолжил чтение.
И Цзин состоит из 64 символов - гексаграмм, каждый из которых выражает ту или иную жизненную ситуацию во времени с точки зрения её постепенного развития. Символы состоят из шести черт; черты обозначают последовательные ступени развития данной ситуации. Черты, также называемые яо, бывают двух родов: или цельные, или прерванные посредине. Это связано с тем, что первые символизируют активное состояние, свет, напряжение (ян), а вторые - пассивное состояние, тьму, податливость (инь)...
Парень начал мерзнуть, в подвале было холодно. Захватив с собой книжку, Юл поднялся наверх, направился в комнату прадеда Олега. Здесь от лучинки он зажег все двенадцать толстых свечей, стоящих на чугунных шандалах в виде звериных лап. Стоит ли жалеть воск, если завтра дом предков будет разрушен?
Юл сел на скамейку, которую он собственноручно сделал пару лет назад, открыл книжку и продолжил чтение. Парень, в отличие от соплеменников, не отличался суеверностью и не боялся находиться в комнате, где умер первопредок. Дед Олег говорил, что духи и демоны приходят не извне, а изнутри тебя, и, значит, с ними ты можешь справиться, опираясь на внутренние силы, а не на внешних богов, которых, в общем-то, и не существует на самом деле.
Канон перемен увлек парня. Каждая глава начиналась названием гексаграммы, рядом с которой были нарисованы шесть горизонтальных прерывистых или сплошных черточек. Ниже красивым жирным шрифтом было выведено изречение - мудрость древних, а далее шел текст с толкованием гексаграммы. Юл не всегда понимал значение тех или иных словесных образов. Все эти изначальные свершения, благоприятные или неблагоприятные броды через великую реку, отсутствие или наличие хулы, убыли или прибыли ввергали парня в замешательство, но он отчего-то читал, не отвлекаясь. Наверное, из-за того, что был уверен: он держит книгу в последний раз в своей жизни.