Юл дочитал Канон перемен лишь под утро. Три свечи из двенадцати погасли, в девяти огарках еще теплились огоньки. За окном посветлело, а парень ощутил невероятную слабость в конечностях. Тяжелые веки сами собой закрылись. Незаметно для себя он сполз с табуретки на пол и, положив руку под голову, погрузился в глубокий сон.
Казалось, сущность его только-только поглотилась Океаном Беспамятства, как тут же неведомая сила вытолкнула его в явь. Юл сел, непонимающе осмотрелся. Что-то разбудило его, что-то заставило его вернуться в реальность. Парень увидел лежащую на табуретке книжку. Пытаясь припомнить, что он вчера читал, Юл цыкнул. В этот момент раздался оглушительный стук в дверь. И тогда парень сообразил: уже полдень, солнце светит вовсю, а в дом прадеда Олега ломится староста Имэн. Никто, кроме него, так нагло тарабанить не будет.
Юл встал, схватил книжицу и только после этого вспомнил: до самого утра он читал Канон перемен. Следом пришло прозрение. Парень постиг, о чем шла речь в И Цзине. Все эти запутанные словеса, все эти черточки, все эти непонятные названия гексаграмм были лишь оберткой. Суть же книги состояла в том, что в мире нет ничего постоянного, каждую секунду окружающая действительность меняется, и тот, кто хочет достичь успеха, должен действовать в соответствии со сложившимися обстоятельствами. Ничего не предопределено, и, значит, дом прадеда можно спасти. Ведь у него, у Юла, есть огромное преимущество - знание. А Имэн всего лишь невежественный старикан, и пускай вся деревня почитает его мудрейшим из ныне живущих, Юл будет бороться до конца.
Настойчивый стук повторился. Парень спрятал книжицу за пазуху и направился к двери, а перед его глазами вдруг предстал образ первой гексаграммы Канона перемен в виде шести сплошных горизонтальных черт. Ведь Юл обладал знаниями, а, значит, и бо́льшими возможностями. Он сотворит легенду...
Гексаграмма 1 (Цянь) - Творчество
Большие возможности хороши, когда ими пользуются
На пороге стояли четыре мужчины: староста Имэн и три брата. Старший из сыновей Тиля Ткача по имени Шомар был толст, краснолиц и лыс от природы. Селяне верили, что у Шомара в младенчестве волосы украла злая демоница Радиация-Яга. Юл знал, что это бредни, хоть до конца и не понимал значение слова "радиация", ибо не мог представить ее и не успел прочитать соответствующий раздел по физике. Изучение радиоактивного излучения планировалось в следующем году.
После Великой погибели, когда от болезни безумия умерли практически все люди, многие большие-большие дома предков, в которых вырабатывалась энергия, ну, то есть внутренний огонь невероятной мощности, остались без присмотра, отчего взорвались. Из них и потекла эта самая нечисть. Она была невидима и от нее хворали люди, животные и растения. Впрочем, прадед Олег говорил, что сейчас, спустя сто лет, радиация уже неопасна для жизни.
Среднему брату, Сантаю, сыну Тиля, на отсутствие волос жаловаться не приходилось, грязные, слипшиеся локоны закрывали тонкие щелочки глаз. Лицо у него было мятое, морщинистое и, казалось, что ему сейчас не сорок лет, а все шестьдесят или даже семьдесят, а его нос походил на раздавленную картофелину. Юла посетила мысль, что, наверное, когда Радиация-Яга приходила за волосами Шомара, она нечаянно наступила Сантаю на морду. Парню стало смешно, но он даже не улыбнулся, чтобы не оскорбить старших по возрасту.
Младший брат, Курк, сын Тиля, в отличие от среднего, не имел ни морщинки. Кожа у него на зависть селянкам была чиста как у младенца. Теребя соломенную бородку, он лучезарно и глуповато улыбался. Курк казался подтянутым двадцатипятилетним мужчиной, хотя на самом деле был младше Сантая только на два или три года. И вот что странно: вроде бы родные братья, а все такие разные.
Седобородый старейшина Имэн бросил строгий взгляд на парня и, нахмурив брови, заговорил официально-благонравным тоном:
- Юл, сын Каена, внук Агача, правнук Олега, ныне почивший предок забрал тебя в свой дом в качестве помощника и во имя утешения своей одинокой души. Ныне срок твоего служения истек, и Совет решил вернуть тебя в отчую землянку. Предки завещали нам сжечь все свои следы, ибо они явились из мира, полного Зла. Они несли на себе печать проклятия, которая исчезла лишь вчера, когда последний из предков навсегда ушел в Океан Беспамятства навстречу Внутреннему Свету. Юл, сын Каена, внук Агача, правнук Олега, ты понимаешь, что мы жаждем, чтобы Внешний мир забыл о нас, поэтому даже детей своих мы не называем именами предков, а уж тем паче дом должен быть разрушен. И ты обязан помочь нам, ибо жил здесь долгие девять лет и лучше всего ведаешь потайные места.
Юл собрался с мыслями, посмотрел на старосту с выражением лица, полным кротости и покорности, по крайней мере, он надеялся на то, что именно так выглядел со стороны. В отличие от братьев, одетых в шерсть и крапиву, на Имэне была серая льняная рубаха. Причем, парень готов был чем угодно поклясться, рубаха эта была свежая, ни разу не ношенная. Староста ведает распределением запасов продуктов и тканей и, конечно же, ни в чем себе не отказывает. Он бы наложил свою лапу и на кузницу, но Темер-старший держался за свое крепко.
- Почтенный Имэн, - тихо, но внятно произнес Юл, еле заметно поклонившись, - я безропотно выполню любое решение Совета, но прежде я обязан сообщить в присутствии свидетелей, почтенных сыновей Тиля Ткача, нечто важное, что приключилось со мной минувшей ночью.
Парень сделал паузу, выжидающе посмотрел на мужчин. Староста совсем не переменился в лице, он уже принял решение, и при любых обстоятельствах будет стоять на своем. Толстяк Шомар, почесав лысую макушку, высморкался. Моложавый Курк перестал улыбаться и теперь с испуганным любопытством взирал на Юла, а Сантай, гыгыкнув, спросил хриплым голосом:
- И шо там у тебя стряслось?
- Сегодня ночью у меня было видение, - начал сочинять парень, - ко мне явился последний из предков, покойный прадед Олег...
- Если бы он мог явиться к тебе, то только для того, - Имэн перебил Юла, - чтобы выказать свое недовольство. Ты ведь покинул церемонию кремации раньше времени, чем оскорбил своего прадеда.
Парень не ожидал, что хоть кто-то ночью, пускай и при почти полной луне, в похоронном безумии заметит его исчезновение, однако каким-то неведомым образом староста узнал об этом.
Возражать Имэну, да и то крайне редко, осмеливались лишь зрелые мужи да старухи, но никак не шестнадцатилетние сопляки, однако Юлу терять было нечего, сейчас решалась судьба полюбившегося ему кирпичного двухэтажного дома и десяти тысяч книг, целой параллельной вселенной, без которой жизнь теряла смысл.
- Я ушел потому, что услышал зов последнего предка, моего прадеда Олега, он сказал мне... сказал, - парень напряг весь свой ум и откуда-то из закоулков памяти выпрыгнула фраза, кажется, из каких-то сказок о боге и его воскресшем сыне, которую Юл тут же переработал на свой лад:
- Он сказал: "Что ты ищешь живого среди мертвого? Там меня уже нет, иди же туда, где душа моя, где сущность моя, где храм мой, и там открою тебе истину!"
- Он не мог так сказать, - возразил Имэн, чуть повысив голос, - ибо сущность его утонула в Океане Беспамятства и соединилась с Внутренним Светом...
- А вот у меня был такой случай, я тоже слышал голоса... - неожиданно вмешался в спор толстяк Шомар, - в тот год развелось очень много кузнечиков и богатый урожай кукурузы был. Так вот, день тогда выдался шибко жарким, а мы собирали коноплю для пряжи, и тут пожар случился, загорелось поле, а ветер дул как раз...