– Ты замерз?
– Да, – ответил он. – Погрей меня.
Я прижалась к нему еще крепче и утонула в его объятиях. После купания мне захотелось спать. Но тут папа просунул свою руку между моих ножек. Мне было неприятно и страшно, но страх взял верх, и я лежала молча, прислушиваясь к движениям его пальцев у себя между ног. Когда все закончилось, я успокоилась и уснула.
До сих пор прекрасно помню тот день, когда вернулась из больницы мама. Увидев ее на пороге, я обрадовалась, подбежала к ней, и мама подхватила меня на руки.
– Солнышко мое, как ты? – спросила она, покрывая меня поцелуями.
– Мамочка, я люблю тебя! – сказала я и обняла ее крепко за шею, а затем чмокнула ее не в щеку, как обычно, а в губы. Мама удивилась и нахмурилась:
– Почему ты поцеловала маму в губки?
– Я люблю свою мамочку, – объяснила я.
– Кто тебя так научил делать?
– Папа. Я папочку тоже люблю, – весело лепетала я.
– Ты… часто так целовала папу? – дрожащим голосом спросила мама.
Я не умела лгать, и мне было непонятно, почему мама так расстроилась из-за того, что я целовала папу.
– Я каждый день целовала папу в губки! – радостно сообщила я, а из маминых глаз сразу же закапали слезы. Чтобы показать, как я ее сильно люблю, я крепко прижалась губками к ее губам и поцеловала так, как меня научил папа. – Не плачь, – сказала я. – Хочешь, я тебя еще так поцелую? Я люблю свою мамочку.
– Нельзя так делать, – сказала мама.
– Но почему?!
– Давай с тобой займемся уборкой! – предложила мама.
Детство тем и прекрасно, что все быстро забывается. Вскоре я уже носилась с веником по комнатам, помогая маме.
Вечером мы были с мамой одни, и она расспрашивала меня, как мы жили с папой. Я ей все подробно рассказывала, а мама гладила меня по волосам и говорила:
– Солнышко ты мое, доченька моя…
Утром, когда я проснулась, мама сказала, что мы уезжаем. Я не понимала, что это означает, но мне понравилось запихивать своих кукол в сумки, а потом ехать в машине. Когда мы вышли из автомобиля, я впервые увидела поезд не по телевизору, а наяву. Мне он показался огромным и шумным, и я, испугавшись, прижалась к маминой ноге.
– Паша, не бойся, детка. Это просто поезд, и мы на нем сейчас поедем, – объяснила мама.
– Куда?
– Далеко-далеко.
Громыхающий поезд остановился, перестал гудеть, открылись двери вагонов, и я увидела, как из них выходят люди.
– Домик на колесах, – показала я пальцем на вагон.
Мы взяли сумки и уже направлялись к домику на колесах, когда появился папа. Он начал ругать маму и пытался забрать у нее сумки. Мама не отдавала ему сумки, что-то кричала, а я, словно зачарованная, смотрела, как в домик зашли люди, за ними закрылась дверь, и поезд тронулся. Я поняла, что нам не суждено уехать далеко-далеко, как хотела мама.
– Мама! – Я подергала ее за пальто, готовая расплакаться от досады. – Он уехал!
– Знаю, солнышко, знаю, – ответила мама, вытирая слезы.
– Мама, не плачь, – сказала я, решив, что мама расстроилась из-за того, что поезд уехал без нас. – Пойдем домой. Завтра еще приедет домик на колесах. Правда, мама?
– Паша, скажи, ты же любишь своего папу? – спросил отец, взяв меня на руки.
– Я люблю своего папочку, – ответила я и чмокнула его в губы.
Мама начала плакать.
– И тебя, мамочка, я люблю, – сказала я, протягивая к ней руки.
Дома мама с папой еще долго ругались, а вечером перенесли мою кроватку в отдельную комнату. На ночь мама закрыла меня на ключ, оставив включенным светильник.
Ненавижу Андерсена!
В школу я пошла в шесть лет. К этому времени я уже неплохо читала и прочла сама много сказок. Я жадно поглощала знания, и мне все было мало. В итоге у меня начало падать зрение, врачи обнаружили близорукость. Так я стала носить очки.
У меня не было друзей и подруг. Я рано поняла, что отличаюсь от одноклассниц, прежде всего тем, что носила длинные платья и платочек на голове вместо модной шапочки. К тому же очки меня не красили. Девочки после уроков бежали домой, гуляли во дворе, ходили друг к другу в гости, а я шла в библиотеку и рылась в книгах – они были частью моей жизни. К себе домой я никого не могла пригласить – запрещала мама.
Я быстро взрослела и даже не заметила перехода между детством и юностью. Несмотря на это, я многого не понимала. Я не знала тогда, почему папа подглядывал за мной из кухни через маленькое окошко, когда я купалась в ванной. Я не понимала, почему он часто бил маму, почему они ссорились. И еще я не могла понять, почему в холодное время года я должна ходить в платочке, а не в шапочке. Но я четко знала, что так надо, потому что так сказала мама, которую я очень любила. То, что говорила мама, я всегда беспрекословно выполняла. Мама к этому времени уже не работала и часто болела. И я спешила из библиотеки домой, зная, что иногда у мамы так болит голова, что она не может подняться с постели. Мне надо было подать ей утку, накормить и дать таблетки. Будучи второклассницей, я уже умела делать ей уколы, только мама заранее все подготавливала.