Так что, почесав щеку, попытался представить, как должно происходить сие действо, и затанцевал. Как мне показалось — весьма креативно. А в реальности, похоже, что не очень. Ржали все. Даже маман. Хорошо Сигизмундовна догадалась у Смородины ножик отобрать, а то девчонка себе бы сейчас им подбородок проткнула, так сильно смеялась.
— Больше похоже, что тебя током ударили, а потом ледяной водой облили, — даже всхлипывая от смеха, сообщила Светка.
Я обиделся. Сами ведь хотели, чтобы я призвал кого-то. И вообще, те, кто на вопросы в «Помощи» отвечают, обманули. Никто не присаммонился…
И тут прямо передо мной раздался: «Плюх».
Стесняшки-таракашки
Мы дружно, всемером смотрели на склизкую мерзость, что появилась из неоткуда.
— Гадость, — резюмировала Смородина.
Я был с ней согласен.
Нечто, размером с кирпич. Сверху какое-то неприятно-коричневое, волокнистое, с вкраплениями оранжевых кусочков, при этом, местами покрыто плешками какого-то бело-зеленого пуха. Нижняя часть же была похожа на серовато-коричневое желе.
— Меня терзают смутные сомнения, — медленно проговорила Сигизмундовна. — И вроде я понимаю, что это такое… И эти милые узоры плесени…
— Мам! — Светка с трудом развернулась к маман. — А это не тот холодец, что уже третью неделю на дальней полке холодильника стоял, а выбросить его ты никак не решалась?
— Да, это он… — трагично протянула маман. Как же! Теперь все будут знать, что ее холодец есть никто не стал.
— Меня больше интересует, — начал медленно говорить я, а потом заорал. — Это что, мой питомец!?
Все опять уставились на еле подрагивающую субстанцию. И вдруг — «Чпок» — и прямо посредине одной из боковых граней холодца выскочил глаз. Знаете, такие бывают у дешевых мягких игрушек. Под прозрачной пластмассой крутится черный кружочек и зафиксировать его никак нельзя. Меня всегда пугали игрушки с такими глазами. Похожи на косоглазых и сумасшедших.
— Он должен им видеть? — скорчила рожу Птицына.
— Я сейчас умру! — пролепетала парикмахерша где-то сзади.
— Неее, — покачала головой Сигизмундовна. — Самое больше — в обморок, как дура, шмякнешься.
Слова СтаройКошелки напомнили парикмахерше, что сочувствующих тут нет, и в обморок падать она передумала.
«Чпок! Чпок! Чпок! Чпок!» — с каждого из четырех нижних углов из холодца выскочило по тоненькой ножке. Три из желе, прозрачные, четвертая из мясных кусочков с морковкой посредине.
Холодец неуверенно встал на ножки, покачался, шатаясь прошел пару шагов в одну сторону, потом в другую, попрыгал и, вроде, освоился. Развернулся, посмотрел на меня своим безумным глазом с болтающимся пластмассовым зрачком и засеменил конечностями, похожими на медузьи.
— Нарекаю тебя Гадостная Мерзость! — торжественно заявил я.
— Эй! — опять начала возмущаться Светка. — Сначала из-за твоего дурацкого танца он такой появился страшненький, а теперь ты его еще и обижаешь! Нет! Он будет — Холодечик!
Пожалуйста! Система! Дай мне хотя бы еще одного мужика в напарники! Я согласен и на пацана мелкого и на дедка старого. Даже маразматика! Только, поменьше бы этих бабских причитаний!
А пока думал об этом, вспомнил еще одну важную вещь. Присел опять на табурет, вызвал тетрадь и ручку.
«Как создать группу?».
«Скажи: „Группа!“».
Кто там в службе поддержки работает? Клоуны? Издеваются как хотят. Я в сердцах кинул ручку, та до пола не долетела. Исчезла. Зато холодечик подошел и ласково погладил мою руку одной из лапок. Меня передернуло от отвращения. Как-будто лизуном прошлись. Были до слаймов такие игрушки… Но я все же криво улыбнулся и осторожно похлопал существо по бочку. Тот довольно затрясся и предано вперил в меня крутящийся глаз.
— Кхм… Кхм… — с трудом оторвался я от этого жуткого зрелища и обратился к сеструхе. — Иди сюда, Светка. Буду с тобой эксперимент проводить.
— Может, лучше кто из взрослых поможет? — встряла маман. — Зачем дите мучать.
— Мааам! — возмущенно протянули мы вдвоем с сеструхой. Маман недовольно замолчала.
А Светка на негнущихся ногах, из-за самодельной брони, повернулась ко мне. Я уставился на нее и громко сказал:
— Группа!
Сеструха выпучив глаза усиленно пыталась увидеть что-то, что должно появиться после этого слова. Прошло секунд двадцать.
— Ну как? — нетерпеливо спросил я.