Огляделся, все спали тут. Даже маман и Смородина, хотя у них и были свои комнаты на первом этаже. Может, еще не обставили? А маман-то, маман… Разрешила Найде в своих ногах спать. Прямо в кровати! Где чистое белье. И, вдруг, такая антисанитария. Я припомню ей еще! «Не ложись в грязных носках в кровать!», «Морская свинка разносчик болезней!», «Попугайчики гадят много!», «Ты кота соседского гладил? Иди руки три раза помой с хозяйственным мылом!» и так далее… Вот она — двуличность!
И женщины даже умудрились кроватку детскую как-то сюда припереть, стояла рядом с местом отдыха Амели.
Похоже, что я поднялся сегодня первым. А нет, вон, юная Надька что-то в кроватке лепечет. Но я сделал вид, что не заметил, и на цыпочках спустился вниз. Нашел в куче дропа бутылку с водой и вышел на крыльцо постоялого двора. Налил на одну ладонь воды и ополоснул лицо, и так еще пару раз. Почувствовал себя гораздо лучше. Отошел метров на двадцать, к кустикам у дороги. Вообще отлично!
Вернулся к двери. Еще раз потянулся. Красота! Свежий, немного прохладный ветерок, солнышко теплое… Вдалеке голуби-переростки басом курлыкают, пытаются у гигантской крысы булку отобрать. О! Муха пролетела! Сразу ветер усилился, и уши чуть не заложило. Хорошее насекомое, размером с небольшой автомобиль. Пока не для нас. Двенадцатого уровня. Главное — что мимо пролетела, решила около меня не задерживаться.
Вернулся в «Улыбку Валькирии». Что-то не нравятся мне все эти мобы по утрам. Посмотрел на кучу у входа, почесал в голове, да решил разобрать. А то валяется, непорядок! Чтобы не было скучно, вызвал Холодечика, который подставлял свои гладкие и блестящие бока солнечным лучам, бьющим в окна, и очень этому радовался, легко подпрыгивая и виляя желейным хвостиком.
— Ты, главное, сильно не цокай, а то разбудишь всех, опять сумасшедший дом начнется! — попросил я, улыбаясь. Мой желеобразный друг заражал хорошим настроением. Холодечик послушался и подошел ко мне, с любопытством глядя, как я раскладываю все на несколько кучек. Отдельно оружие и одежда, отдельно все съедобное, рядом — непонятные ингредиенты или детали, в общем — части мобов, вроде ушей и перьев. Отдельной кучкой лежали монеты. Ими Холодечик особенно заинтересовался и начал своими тонкими коготочками разгребать их на две отдельные кучки. Монетки побольше и отдельно — монетки поменьше. Ему, совершенно точно, нравилось, как кругляшки блестели на солнце. Я ухмыльнулся. Пусть развлекается, так потом и считать удобнее будет.
Не успел я все разобрать, а по лестнице уже затопала заспанная Птицына, потягиваясь по пути.
— А завтрака еще нет? — спросила она, потирая глаза кулаками.
— Спят же еще все, — протянул ей бутылку с водой. — На, лучше, выйди на улицу, умойся.
Птицина скорчила крайне недовольную рожу, но на улицу пошла. Ей бы еще и причесаться, а то на кикимору похожа. Но где расчески брать, я не знал. В каталоге их не было.
Постепенно спускались и остальные.
— Мы одну умывальню сделали, — крайне вовремя сообщила маман, когда Птицына уже вернулась с пустой бутылкой и волосами, приглаженными пятерней. — Хотите — сходите, умойтесь. К вечеру, думаю, купальню оформим.
Она сама скрылась за дверью кухни.
— Там тоже водопровод простой есть, мы можем и в подсобных помещениях умыться, — пояснила Смородина.
— А мы? — Светка потерла щеку, на которой отпечатались складки наволочки.
— Туда зайти могут только те, кто к локации привязан, — извиняющимся голосом сообщила девушка и скользнула вслед за маман.
— Не поняла! — недовольно возмутилась Светка, попыталась открыть дверь на кухню, но та упорно ей не поддавалась. — Пееееть! — обернулась сеструха на меня.
— А я тут при чем? — пожал плечами. — Если правила такие.
— Туалет, кстати, есть у бара! Деревянная дверь! — высунулась с кухни маман. — Приводите себя в порядок и будем завтракать.
— Тут все двери деревянные! — обижено ответила Светка, но направилась точнехонько в нужном направлении.
— Сыр? Колбаска? — Холодечик услышал про завтрак и посмотрел на меня.
— Не знаю. Может и будет сыр или колбаска.
Холодец вздохнул, задумался над моими словами и, не мигая глядя в окно, поднял лапку с одним малым надеждиком и меланхолично отправил себе в область рта.
— Э!Э!Э! — легонько стукнул я по лапке, глядя как один кругляш уже болтается внутри желе, а еще один снова в цепких коготках. — Фу! Нельзя! Плохо! Плюнь каку!