— Дэнни, иди-ка сюда на минутку, — окликнул меня папа.
— Да, папа?
— Тебе понравился твой Бар Митцва?
— Еще бы! Большое спасибо, папа!
— Благодарить надо не меня, а нашу мать. Это она все так здорово устроила.
Я благодарно улыбнулся маме. Она обняла и посадила меня рядом с собой.
— Мой светлячок, — печально произнесла она. — Ты уже совсем стал большим. Как быстро пролетели эти тринадцать лет!
Отец вынул из кармана сигару и, задумчиво раскурив ее, заметил:
— Дэвид считает, что неплохо бы Дэнни последовать примеру своего брата и поработать летом в магазине.
— Гарри! — Мама даже привстала. — Ведь он же совсем ребенок!
— Только что ты говорила, что ему жениться пора, а работать он, оказывается, маленький. Сам-то ты что думаешь, сынок?
— Конечно, я помогу тебе в магазине, папа, — поспешно согласился я. — Особенно сейчас, когда дела идут не очень успешно…
— Ты прав, сын. Дела действительно неважнецкие. Но не настолько, чтобы я заставлял тебя заниматься чем-то, что тебе не по душе. Мы с матерью возлагаем на тебя большие надежды. Нам бы очень хотелось, чтобы ты поступил в колледж и стал доктором или адвокатом. Если ты застрянешь в магазине, как я, то все пойдет прахом. Мне бы не хотелось, чтобы ты повторил меня в этом.
Я посмотрел на него, потом на маму. Она глядела на меня грустно, на глазах у нее были слезы.
— Отец, не будем создавать проблемы там, где их нет. Лето я буду работать в магазине, а осенью пойду в школу.
Родители с гордостью переглянулись. Папа откашлялся и сказал:
— Хорошо, Дэнни, пусть будет так. А там посмотрим.
В спортзале стоял невообразимый шум. Мы отчаянно рубились в волейбол, а наши одноклассницы визжали от восторга, подбадривая то одну, то другую сторону. Краем глаза я видел, что мистер Готкинс — тренер сборной школы по футболу — присматривается ко мне. Хотелось выглядеть получше, и тут ко мне пришел хороший пас, я высоко прыгнул и точно пробил. Из четырнадцати очков нашей команда — восемь были мои. Тренер зафиксировал мой удачный удар. Мы вели уже со счетом четырнадцать — двенадцать, но потом потеряли два очка в совершенно безобидной ситуации. Я охрип, требуя паса, но Сэм Паркинс отдавал мяч только Полу, тот же постоянно мазал. При счете пятнадцать — четырнадцать в пользу противника я подскочил к Сэму и пообещал пересчитать ему ребра. Тут же вмешался Пол, которого я ненавидел и боялся с того памятного дня, когда он столкнул меня в яму. Спустя мгновение мы покатились по волейбольной площадке, беспорядочно колотя друг друга. Вдруг мощная рука оторвала меня от врага и поставила на ноги.
— Это что еще за побоище? — раздался бас мистера Готкинса. — Марш по углам!
Но едва он отвернулся, как мы вновь сцепились как два петуха.
— Брэк! — властно скомандовал Готкинс. — Завязывайте, я кому сказал. — Мы с Полом замерли друг против друга, тяжело дыша. — Так вы, значит, хотите драться? — продолжил тренер, и в его глазах появился странный блеск. — Хорошо, хотите драться — деритесь, но только — по правилам. Джек, принеси-ка перчатки, — бросил он через плечо помощнику.
Младший учитель физкультуры недоуменно пожал плечами, принес две пары настоящих боксерских перчаток.
— Надевайте! — приказал Готкинс. — А вы, там, закройте дверь, чтобы кто ненароком не зашел.
У меня как-то сразу пропал весь боевой задор, но, видя, как Пол с кривой ухмылкой натягивает перчатки, я последовал его примеру. Одноклассники окружили нас плотным кольцом. Перчатки на моих руках походили на два кочана капусты, раньше мне никогда не приходилось надевать их.
— Готовы, петухи? — услышал я голос Готкинса. — Бокс!
Я уже остыл и не жаждал крови Пола.
— Но это глупо, мистер Готкинс, — начал было я.
Но он не дал мне договорить.
— Что, Фишер, наложил в штаны? — загоготал тренер.
— Нет, но…
— Тогда сходитесь. Если кто окажется на земле, бой прекращается. Лежачего не бить. Понятно?
Мы молча кивнули. Повторная команда «Бокс!» кинула нас друг к другу. Я поднял руки к лицу, закрываясь, как настоящие боксеры в кино. Некоторое время мы осторожно кружили, не подходя ближе чем на вытянутую руку.
— Кто-то хотел драться, или мне показалось? — насмешливо произнес Готкинс. Девчонки противно захихикали.
Вдруг у меня посыпались искры из глаз. Потом я почувствовал резкую боль, когда Пол с размаху саданул меня в ухо. После удара в челюсть я упал, но тут же вскочил на ноги и тряхнул головой, чтобы избавиться от шума в ушах. Ребята бешено орали, большинство из них были за Пола. Он танцевал передо мной, скаля зубы. Меня разобрала злость, когда я увидел, как Готкинс поощрительно хлопнул его по плечу и подтолкнул ко мне. Пол бросился и начал молотить меня, однако большая часть его ударов приходилась на перчатки, которыми я прикрывался. Как ни странно, дыхание мое успокоилось, шум в ушах прошел.