Надгробные речи. Монодии

И хотя солнце всё еще совершает свой обычный путь, нет от него прежней радости добрым людям, ибо печаль по этому мужу, тревожа душу и смущая разум, застит глаза каким-то туманом, делая нас подобием живущих во тьме. Что же произошло после убийства государя? Витийствующие против богов — вновь в почете, а жрецы подвергаются незаконным преследованиям[794]. За жертвы, приносимые божеству, и за всё, что сгорает в огне, платятся штрафы — вернее, платят люди богатые, бедняки же умирают в тюрьме. Из храмов одни снесены до основания, а другие, недостроенные, оставлены на посмешище нечестивцам, философы подвергаются истязаниям[795], и всё, что получено в дар от государя, считается долгом государству. А отсюда следует обвинение в воровстве, так что, бывает, иного, раздетого донага, мучат в зной под палящим солнцем, принуждая, помимо полученного им, отдать и то, чего он, понятно, не получал и посему отдать не может, — и не ради того мучат, чтобы отдал, ибо и отдавать-то ему нечего, а чтобы, раз нечего с него взять, повисел он на дыбе, прижигаемый огнем. Учителей красноречия, некогда водивших дружбу с властями, ныне гонят с порога, словно душегубов[796], а толпы их прежних учеников, видя сию слабость словесного искусства, оставляют его в поисках иной силы. Городские же начальники, избегая праведного служения отечеству, стремятся к бесчестному произволу, и некому удержать их от заблуждений. Повсюду одна торговля: на материках, на островах, в деревнях, в городах, на площадях, в гаванях, на улицах, продают же — кто дом, кто раба, кто дядьку, кто няньку, а кто могилы предков. Везде царят бедность, нищета и слезы. Земледельцам, право, легче побираться, нежели обрабатывать землю, и тот, кто сегодня может подать сам, назавтра ищет того, кто подаст ему. Скифы, сарматы, кельты и прочие варвары, сколько их ни есть, раньше предпочитавшие жить с нами в мире, вновь, наточив мечи, идут войною:[797] переправляются через реки, шлют угрозы, приводят их в исполнение, и если преследуют врагов, то тех полоняют, а если преследуются сами, то всех одолевают, — словно неверные слуги, по смерти господина восставшие на сирот его.

Кто из разумных людей, распластавшись по земле и посыпав голову пеплом, — если он юноша, то вырывая у себя первые волосы на лице, а если старик, то терзая свои седины, — не станет оплакивать среди таковых бедствий и себя самого, и всю вселенную, коли так еще подобает ее называть? Ведь и землю постигло тяжкое горе, и она почтила умершего мужа, остригши по обычаю на себе волосы: ибо стряхнула она с себя, как конь сбрасывает седока[798], множество великих городов, из коих немало разрушено в Палестине, все до единого — в Ливии, крупнейшие — в Сицилии и все, кроме одного, — в Греции[799]. Лежит в руинах прекрасная Никея, сотрясается и великолепнейшая столица[800], и страшной мнится ее будущность. Вот каков был почет нашему государю от Земли или, если угодно, от Посейдона![801] Оры же насылают голод и мор, кои одинаково губительны и для людей, и для скота, — ведь со смертью государя нет возможности жить в благоденствии обитателям земли!

Разве удивительно, если после всего случившегося иной, подобно мне, почитает своею карой то, что он до сих пор жив?[802] А ведь я желал, чтобы боги по достоинству наградили сего удивительного мужа, и отнюдь не смертью, а рождением детей, глубокой старостью и долгим царствованием! Ведь цари лидийцев, о Зевс, — потомки нечистого на руку Гига — правили кто до тридцати девяти лет, кто — до пятидесяти семи[803], да и сам сей нечестивый страж двух лет не дожил до сорокалетнего царствования, а нашему государю ты дал пробыть на престоле всего три года[804], хотя тот заслуживал большего срока, чем великий Кир[805], или, во всяком случае, не меньшего, ибо подобно ему отечески заботился о своих подданных!

Но, памятуя об упреке государя, обращенном к тем, кто оплакивал его в шатре, я полагаю, что он и теперь осудил бы этот мой плач и, явившись сюда, если б сие только было возможно, обратился бы к нам, вероятно, с такими словами: «Оплакивая мою рану и слишком раннюю смерть, вы рассуждаете не вполне разумно, если полагаете, будто пребывать среди богов хуже, нежели среди людей. А коли вы думаете, что не нашлось мне места в их обители, то весьма на сей счет заблуждаетесь и попали впросак, ибо ничего не ведаете о том, в чем столь убеждены. Не сожалейте же о тех, кто погиб на войне и от оружия! Ибо так погибли и Леонид, и Эпаминонд, и Сарпедон с Мемноном — сыновья богов[806]. И ежели удручает вас жизнь своею быстротечностью, да послужит вам в утешение Александр, сын Зевса![807]»

794

Витийствующие против богов — вновь в почете, а жрецы подвергаются незаконным преследованиям. — Судя по всему, речь идет об антиязыческой реакции в правление императора Валента.

795

...философы подвергаются истязаниям... — Намек на судьбу Максима Эфесского и Приска (см. соответственно примеч. 25 и 40). При императорах Валенте и Валентиниане I они были арестованы по обвинению в растратах, причем Приск вскоре был оправдан и отпущен в Грецию, а Максим приговорен к уплате огромного штрафа, лишен имущества и отослан в Азию, где неоднократно подвергался преследованиям и пыткам (см.: Евнапий. Жизни философов и софистов. 111—113).

796

Учителей красноречия, некогда водивших дружбу с властями, ныне гонят с порога, словно душегубов... — Либаний намекает здесь на свой собственный конфликт с консуляром провинции Сирия Фестом в 365 г. н. э. (см.: Жизнь, или О собственной доле. 156 сл.). В автобиографии оратор рассказывает, что после смерти Юлиана он подвергся преследованиям со стороны своих врагов и недоброжелателей — прежде всего, конечно, как убежденный эллинофил и приверженец языческой веры (см.: Жизнь, или О собственной доле. 136—138).

797

Скифы, сарматы, кельты и прочие варвары, сколько их ни есть, раньше предпочитавшие жить с нами в мире, вновь, наточив мечи, идут войною... — См. примеч. 57 к «Монодии Юлиану».

798

...стряхнула она с себя, как конь сбрасывает седока... — Сравнение землетрясения с конем, сбрасывающим всадника, Либаний использует и в «Монодии Никомедии» (см.: 17).

799

...множество великих городов, из коих немало разрушено в Палестине, все до единого — в Ливии, крупнейшие — в Сицилии и все, кроме одного, — в Греции. — Намек на землетрясение 365 г. н. э. Аммиан Марцеллин в «Римской истории» дает обширное описание этого землетрясения и масштаба причиненных им бедствий (см.: XXVI.10.15 сл.; см. также: Зосим. Новая история. IV.18).

800

...сотрясается и великолепнейшая столица... — Имеется в виду Константинополь.

801

Вот каков был почет нашему государю от Земли или, если угодно, от Посейдона). — См. примеч. 8 к «Монодии Никомедии».

802

Разве удивительно, если после всего случившегося иной, подобно мне, почитает своею карой то, что он до сих пор жив! — Повторение мысли, уже высказывавшейся Либанием выше (см. п. 283 наст. речи; см. также примеч. 344).

803

...потомки нечистого на руку Гига — правили кто до тридцати девяти лет, кто — до пятидесяти семи... — Согласно Геродоту, Гиг, телохранитель царя Кандавла, вступив в сговор с Нисой, женой правителя, убил последнего и захватил трон (см.: История. 1.8—14). Под потомками Гига подразумеваются его сын Ардис и правнук Алиатт, отец знаменитого Креза (по Геродоту, первый из них царствовал сорок девять лет, а второй — пятьдесят семь лет; см.: История. 1.16, 18-25).

804

...нашему государю ты дал пробыть на престоле всего три года... — Правление Юлиана в действительности длилось чуть больше полутора лет (с декабря 361 г. по июнь 363 г. н. э.).

805

...хотя тот заслуживал большего срока, чем великий Кир... — Имеется в виду Кир II Великий. Подробнее о нем см.: Геродот. История. 1.108 сл.

806

Ибо так погибли и Леонид, и Эпаминонд, и Сарпедон с Мемноном — сыновья богов. — Либаний перечисляет здесь знаменитых древнегреческих полководцев (первые двое), павших в сражениях — соответственно под Фермопилами (см. примеч. 21 к «Надгробному слову...» Лисия) и при Мантинее, а также известных мифологических героев (последние двое), погибших в ходе Троянской войны.

807

...да послужит вам в утешение Александр, сын Зевса!» — Имеется в виду Александр Македонский, умерший молодым (в возрасте 33 лет) в Вавилоне (а не в Александрии, в Египте, как ошибочно полагает, по всей видимости, Либаний — см. далее п. 298). Известно, что Александр требовал от своих подданных, чтобы его признавали сыном египетского бога Аммона (которого греки отождествляли с Зевсом), на что и намекает Либаний.