Надгробные речи. Монодии

Итак, Этеоней достоин иных почестей и иной процессии[81], ибо он слишком величественен для слез и покинул отчий дом не без божественного соизволения. Смерть кладет общий предел всему, но смерть в окружении славы, с мыслию о том, что ты достоин наивысших наград, почитается наилучшей и у богов, и у людей. Однако выпадало сие на долю не всех, а лишь некоторых. Всякая человеческая жизнь коротка и немного стоит, если вести ей счет. И даже если вспомнить Арганфония, Тифона и пережившего три поколения Нестора[82], царя Пилоса, и сложить вместе всё то время, которое они прожили, то оно окажется гораздо меньше целой вечности, что бы об этом ни говорили. Не стоит слишком дорожить своей жизнью и мерить счастье тем, сколь многого ты достиг и насладился ли долгой старостью, чему обыкновенно радуются люди. Но всем нам подобает признать, что более всего повезло тому, кто прожил отпущенный ему срок наилучшим образом и, подобно поэту, завершил пьесу, пока ее еще хотят слушать и смотреть зрители.

Счастливый и вызывающий всеобщую зависть — и у молодых, и у стариков — отправляется Этеоней в свой последний путь, насладившись в жизни всем, ради чего только стоило родиться; не испытывая страданий, не ведая хлопот, познавши славу, будучи воспитан в любви к красноречию и учению и окружен заслуженной похвалой. Отправляется он из дома своей возлюбленной матери в лоно древней матери-земли. Но если кому-то кажется, что он вкусил слишком мало славы, то ныне нам надлежит восполнить это упущение, почтив Этеонея как героя, ибо умерших можно хвалить сколько угодно[83]. Надобно предсгавлять, будто мы слышим эти слова от богов, и верить, что, думая так, мы приближаемся к истине и угождаем Этеонею. Прекрасно воспевать его и в застольных песнях, как Гармодия[84], говоря: «Нет, ты не умер!» Ибо как никто другой, он продолжает жить в памяти людей ученых — как его сограждан, так и чужеземцев.

О Этеоней, проживший жизнь так, словно исполнивший священный обряд, и умерший смертью более прекрасной, чем дано большинству людей! О украшение друзей, рода и города! О затмевающий всех доблестью, каковая только может быть у человека в твои годы! Вот мой дар тебе, об остальном же позаботятся твои сограждане.

ЭЛЕВСИНСКАЯ РЕЧЬ

О Элевсин[85], лучше бы мне было воспеть тебя в прежнее время! Какому Орфею или Тамириду[86], какому элевсинцу Мусею[87] под силу такое дело?! На каких лирах или кифарах оплачут они дорогие всем руины, общее сокровище земли?! С чего же, о Зевс, мне начать? Едва приступив к речи, я немею и теряюсь, принуждая себя говорить по одной лишь причине — оттого, что не могу молчать. Кто из эллинов или варваров настолько груб и невежествен, кто обитает так далеко от нашей земли и богов или вовсе равнодушен к красоте — я не говорю о тех бессовестных нечестивцах, которые всё это содеяли, — чтобы не почитать Элевсин главной святынею всей вселенной, местом, самым радостным для людей и внушающим наибольший трепет из всех мест, каковые только связаны с божеством?! О каком другом уголке земли сложено больше прекрасных мифов?! Где священнодействия внушали столь же великий трепет, а зримое глазом настолько превосходило то, что могут услышать уши?![88]

Многим поколениям мужей и жен выпало счастье увидеть неизреченные таинства Мистерий[89]. Что же до общеизвестного, то все поэты, логографы и историки говорят следующее: однажды дочь Деметры пропала, и богиня в ее поисках обошла всю землю и море. И нашла она ее, лишь придя в Элевсин, и оттого так названо это место[90]. Обретя дочь, учредила Деметра Мистерии, и даровали обе богини афинянам пшеничное зерно, а уже от афинян распространилось оно среди прочих греков и варваров. Также в этом мифе повествуется о Келее, Метанире и Триптолеме, а еще — о запряженных драконами крылатых колесницах, которые носились над всею землей и морем[91]. Первыми из чужеземцев в Мистерии были посвящены Геракл и Диоскуры[92]. Первое в Аттике гимнастическое состязание тоже состоялось в Элевсине, и наградою в нем служили новоявленные пшеничные зерна:[93] так люди стремились узнать, сколь великую силу они обрели благодаря выращиваемой ими пище. Каждый год эллины отвозили первый отборный урожай в Афины[94], ставшие для них как бы праотчизной и являвшиеся родиной зерна. А Эвмолпиды и Керики, чьи предки восходят к Посейдону и Гермесу[95], были верховными жрецами и факелоносцами. Таковы события, описанные в мифах.

81

...иных почестей и иной процессии... — То есть не траурных.

82

...если вспомнить Арганфония, Тифона и пережившего три поколения Нестора... — Аристид называет здесь имена легендарных греческих долгожителей. Правитель Тартесса Арганфоний, согласно Геродоту, «царствовал <...> 80 лет, а всего жил 120» (История. 1.163); по другим источникам, дожил до 150 лет (см.: Страбон. География. III.2.14). Тифон, сын мифического царя Лаомедонта, полюбился богине Эос; желая продлить юноше жизнь, она попросила Зевса даровать Тифону бессмертие, но забыла при этом попросить для него неувядающую молодость и тем самым обрекла его на вечную старость (см.: Гомеровы гимны. IV.218—218). Нестор, один из самых знаменитых долгожителей в греческой мифологии, участвовал в Троянской войне, будучи уже глубоким старцем (см.: Гомер. Илиада. 1.247—252; Одиссея. III.244—246).

83

...ибо умерших можно хвалить сколько угодно. — Речь идет о распространенном в древности мнении, что похвала умершим не возбуждает зависти у живых. Об этом говорится, в частности, у Фукидида (см.: История. II.45), Демосфена (см.: О венке. 315) и Платона (см.: Гиппий Больший. 282a).

84

Прекрасно воспевать его... в застольных песнях, как Гармодия... — В 514 г. до н. э. афинянин Гармодий вместе со своим другом Аристогитоном пытался умертвить тирана Гиппия, но смог осуществить свой план лишь в отношении его брата Гиппарха. В ходе исполнения задуманного Гармодий был убит на месте, Аристогитон же схвачен и подвергнут пыткам, а затем казнен. Позднее, после свержения тирании в Афинах, Гармодий и Аристогитон почитались как герои. В их честь была установлена парная статуя на Акрополе, а также сочинен сколий (застольная песнь), дошедший до нас в цитации Афинея (см.: Пир мудрецов. XV.50.695.10—13).

85

Элевсин. — С глубокой древности этот греческий город являлся центром культа Деметры и Персефоны, в честь которых справлялись особые празднества — Элевсинские мистерии. Уже со второй половины VI в. до н. э. город был местом паломничества, куда для участия в торжествах прибывали жители из различных областей Греции. В классическую эпоху Мистерии стали официальным общегреческим праздником, а Элевсин, наряду с другими культовыми центрами, такими как Олимпия, Дельфы и проч., — символом единства греков. К участию в Мистериях допускались все желающие (в том числе женщины и рабы), если они были по рождению греками и не запятнали себя каким-либо преступлением. Отдельные обряды, совершаемые во время Великих мистерий, оставались скрыты от глаз большинства участников — к ним допускались лишь посвященные; тайну этих ритуалов запрещено было разглашать под страхом смерти. Подробнее об Элевсинских мистериях см.: Лауенштайн 1996; Нильссон 1998; Кереньи 2000; Зайцев 2004; Скржинская 2010, а также: Mylonas 1961; Bianchi 1976; Wasson, Hofmann, Ruck 1978; Parke 1986; Clinton 1992.

86

Какому Орфею или Тамириду... — Имеются в виду легендарные певцы, считавшиеся в Древней Греции основателями поэтического и музыкального искусства.

87

...элевсинцу Мусею... — Речь идет об ученике (по другой версии — сыне) Орфея, получившем в наследство его лиру; прозвище «элевсинец» указывает на причастность Мусея к Элевсинским мистериям, о чем свидетельствует также гимн к Деметре, который, согласно Павсанию, он сочинил в ее честь (см.: Описание Эллады. 1.22.7).

88

Где священнодействия внушали столь же великий трепет, а зримое глазом настолько превосходило то, что могут услышать уши?! — Аристид намекает здесь на сущность самих обрядов, состоявших, насколько нам известно, из трех этапов: (1) «совершаемое» (δρώμενα) — вероятно, сцены из мифа о Деметре и Персефоне, разыгрываемые жрецами храма; (2) «произносимое» (λεγόμενα), т. е. слова, при помощи которых иерофант (главный жрец), глашатай и служители храма комментировали свои действия; (3) «демонстрируемое» (δεικνύμενα) — манипуляции с некими священными предметами культа (подробнее см.: Foucart 1914: 356, 418).

89

Многим поколениям мужей и жен выпало счастье увидеть неизреченные таинства Мистерий. — Речь идет о «мистах», т. е. о тех, кто прошел обряд посвящения в Мистерии. Под «таинствами» — а точнее, под явлениями, не подлежащими огласке (άρρητα), — подразумеваются некие символические предметы, составлявшие основу ритуального действия. Среди различных точек зрения, выдвинутых на этот счет учеными, наиболее вероятным считается мнение, что одним из этих предметов был колос — символ круговорота рождения и смерти (см.: Зайцев 2004: 143).

90

...нашла она ее, лишь придя в Элевсин, и оттого так названо это место. — Слово «Элевсин» (Έλευσίς) по-гречески буквально означает «приход», «пришествие».

91

Также в этом мифе повествуется о Келее, Метанире и Триптолеме, а еще — о... крылатых колесницах, которые носились над... землей и морем. — Согласно мифу, Деметра в поисках дочери пришла в Элевсин, где нашла радушный прием в доме царя Келея и его жены Метаниры. Когда богиня вновь обрела свою дочь Персефону, то, покидая город, повелела выстроить в честь ее и себя храм, а также учредила Мистерии. Одним из первых в таинства был посвящен Триптолем, сын Келея и Метаниры, которому Деметра дала пшеничные колосья и крылатую колесницу и послала к людям, чтобы он обучил их искусству земледелия. Этот миф положен в основу псевдогомеровского гимна «К Деметре»; кроме того, некоторые сведения о нем приводит Аполлодор (см.: Мифологическая библиотека. 1.5.1—3).

92

Первыми из чужеземцев в Мистерии были посвящены Геракл и Диоскуры. — Согласно мифу, прежде чем совершить последний и самый трудный из своих подвигов, а именно — привести из Аида Кербера, Геракл пожелал принять посвящение в Элевсинские мистерии. Однако ввиду запрета на участие в таинствах преступников и иностранцев сначала он был усыновлен неким афинянином по имени Пилий, затем очищен от скверны убийства, лежавшей на нем после расправы с кентаврами, и только потом посвящен в Малые мистерии при участии самой Деметры (см.: Аполлодор. Мифологическая библиотека. II.5.12; Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Тесей. 30, 33; Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. IV. 14.3; 25.1). Подобно Гераклу, и Диоскуры, прибыв в Аттику в поисках Елены, выразили желание принять посвящение в Мистерии. В знак почтения к юношам эта просьба была исполнена, но лишь после того, как их усыновил афинянин Афидн (см.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Тесей. 33). Однако уже в классическую эпоху афинское гражданство не было обязательным требованием для участия в Мистериях, и обряд посвящения мог пройти любой эллин, не запятнавший себя преступлением. Последнее условие было непреложным и сохраняло актуальность до конца античной эпохи.

93

Первое в Аттике гимнастическое состязание тоже состоялось в Элевсине, и наградою в нем служили новоявленные пшеничные зерна... — Элевсинские мистерии традиционно сопровождались атлетическими, конными и музыкальными состязаниями, длившимися около четырех дней. Древность данной традиции подтверждается свидетельством Паросской хроники, согласно которой эти состязания были учреждены значительно раньше Панафинейских игр. Победившие в них получали в награду пшеницу, выросшую на священном Рарийском поле, которую, по преданию, впервые посеял Триптолем.

94

Каждый год эллины отвозили первый отборный урожай в Афины... — Как свидетельствует в своем «Панегирике» Исократ (см.: 31), большинство греческих городов ежегодно поставляло в Элевсин часть выращенного зерна; тем же, кто от этого уклонялся, Пифия напоминала о необходимости внести свою долю урожая в общую житницу.

95

...Эвмолпиды и Керики, чьи предки восходят к Посейдону и Гермесу... — Речь идет о двух знатных элевсинских родах, из представителей которых выбирались верховные жрецы для проведения священных обрядов. Согласно мифу, учредив Элевсинские мистерии, Деметра посвятила в них несколько лучших граждан Элевсина, в том числе — Керика и Эвмолпа. О последнем также упоминается в псевдогомеровском «Гимне к Деметре» (см.: 154, 475); позднее греки чтили его как основателя Элевсинских мистерий и считали сыном Посейдона и Хионы, дочери бога северного ветра Борея. Керик, по преданию, был сыном Гермеса и Аглавры, дочери Кекропа — мифического основателя Афин, решившего спор Посейдона и Афины за владычество над Аттикой в пользу последней.