– Это Боевой Петух…
– Петухи хороши только с лапшой и кетчупом…
Вот такой у них произошел раздражительный разговор. Что ни скажет Первоцвет, уважаемый судья и Южных Погребков, и Северных, ран сержант Гринг сразу ему поперек, что-нибудь противоположное выкладывает. Двадцать шесть лет судействовал Первоцвет и двадцать шесть лет никто с ним не спорил. Потому что все знают: с судьей спорить нельзя. Как он сказал, значит, так оно и есть. Согласен ты с этим, или не согласен, а принимай. Но ран сержант Гринг никакого уважения, ни к обычаю, ни к самому судье не соблюдал: все поперек и поперек. Низушки все это, воспринимали с обидой. И Боевой Петух, с многозначительным именем Удар Радуги, тоже обиделся. То, что сержант Гринг сказал, будто петухи хороши только с лапшой и кетчупом, его не тронуло. Удар Радуги знал, что он и без лапши хорош. А обиду за судью, своего попечителя и лучшего друга, гордая и воспитанная в духе справедливости птица простить не могла.
– Ко-ко, ко-ко-ко-ко! – Удар Радуги вытянулся во весь свой немалый рост, поднял гордую голову с высоким красным гребнем, тряхнул массивными алыми сержками и презрительно посмотрел на сержанта Гринга. – Ко-о-о! Ко-ко-ко! – Ко-о-о-о-о! – громко произнес он, так что его услышали все, и низушки и наемники. А затем, неожиданно, выдал такое заковыристое сочетание звуков, которое известными нам буквами изобразить совершенно невозможно. В общем – послал наш Удар Радуги сержанта Гринга, на своем птичьем языке. Послал очень далеко и в очень неприятном направлении. И конкретно посоветовал сержанту, чем тот, в своем «далеке», должен заниматься. Сделал это петух публично: при низушках и наемниках. Причем, был в это время Удар Радуги абсолютно трезвым. Так-то он позволял себе иногда принять небольшую плошку и закусить, тем, что насыпали. Но в этот раз: ни-ни, судья Первоцвет мог засвидетельствовать.
Низушки, народ тихий и мирный, толком, не могли представить себе, о чем заявил гордый петух. Они и выражений таких не знали. А наемники представили. За время службы, им пришлось побывать в разных местах и столько разного-всякого насмотреться и наслушаться, что вполне смогли представить. Поэтому весь строй наемников расцвел улыбками. Кто-то даже сказал: «Во дает! Ну и петух!» И еще кто-то сказал: «Вот это врезал!» А ран сержант Гринг, тем более, представил. И обиделся. Всякое за долгие годы службы наемником приходилось слышать сержанту Грингу. И в свой адрес, тоже, очень даже всякое. Но петухи его, еще, ни разу не посылали. И советов никаких не выкладывали… Однако, характер у сержанта был железный. Он и вида не подал. Как будто ничего оскорбительного не услышал. А на зловредного петуха даже не глянул, словно того и не существует. Но решил, что пора кончать и с недомерками, и с их нахальным петухом. Не стоили они того, чтобы тратить на них много своего, сержантского, времени.
– Ваша бродячая свадьба (сержант Гринг нарочно назвал так нехорошо «свадебное путешествие», хотел унизить коротышек) подозревается в нарушении общественного порядка, а также в том, что вы наносите вред экологии данной местности. И, вообще, всяческий урон. Поэтому задерживается до полного выяснения и определения наказания, – без всякого выражения, скучным казенным голосом, сообщил сержант Гринг недомеркам. – Значит, поступаем соответственно… Ездовые запрягают лошадок в таратайки, и отправляются к Черной башне, остальные проводят полную уборку поляны, затем, в пешем порядке, строем, по четыре недомерка в ряд, следуют туда же. Первая пятерка, – он обернулся к наемникам, – старший – рядовой Бумбер: присматриваете за таратайками, чтобы они случайно не заблудились, – сержант усмехнулся, подтверждая этим, что не доверяет недомеркам. – Вторая пятерка, старший – рядовой Громбуг: организовать, задержанных, на уборку местности, затем построить и сопроводить к Черной башне. Пусть сам Шкварцебрандус с ними разбирается. Рядовой Варрах… – это уже третьему толару, который был в отряде чем-то вроде повара, – эту птичку, – сержант кивнул в сторону Удара Радуги, – принесешь сегодня, вечером, на ужин ран гран капитану Кромбу. Подашь с лапшей и томатным соусом.
Как это и положено, после распоряжения начальства, наступила небольшая пауза, во время которой исполнители, а исполнителями здесь оказались все, кроме самого сержанта, должны были переварить поступившие указания, а затем приступить к их беспрекословному и точному выполнению.
Но не все были намерены выполнять распоряжения сержанта Гринга. Низушкам совершенно незачем было двигаться к Черной башне. Тем более, делать это в пешем порядке и строем. Им, вообще, надо было в другую сторону. И Максиму, с его командой, тоже нечего было делать у Черной башни. А что касается Удара Радуги, то в его планы совершенно не входила вечерняя встреча с гран капитаном Кромбом, тем более, в сопровождении лапши и томатного соуса. И вообще, петух был возмущен словами сержанта… Вот такое получилось несоответствие между приказом сержанта Гринга, с одной стороны, и желанием его выполнить, с другой стороны. Поэтому предстояли определенные сложности, и у одной стороны, и у другой. И началась, как и предполагал Максим, «заварушка». Причем, началась с петуха.
Варрах, не задумываясь о последствиях, и не медля, стал выполнять приказ сержанта Гринга. Напрасно он не подумал. Не зяблика какого-нибудь собирался укоротить, а Боевого Петуха. Но Варрах решительно подошел к Удару Радуги и попытался схватить птицу за длинную, украшенную искрящимися перьями, шею. Петух, будто только об этом и мечтал… Он проклокотал что-то типа: «Только дотронься, придурок!» и ловко клюнул руку, которую протянул к нему непредусмотрительный наемник. Ничего подобного, от петуха, Варрах не ожидал. Он растерялся и застыл... А Удар Радуги, воспользовался этим, и совсем как Максим, когда тот занимался в секции «Единоборство без оружия», под руководством выходца из Мозамбика, потомка колонизаторов и самого настоящего португальца, дона Педро Педровича, развернул левую ногу «в направлении наружу», подпрыгнул и провел скользящий боковой удар шпорой правой ноги, по руке солдата. Классический прием. А ведь Удар Радуги нигде этому не учился. Вот что значит – природные способности… Любой абориген дремучих лесов Мозамбика поставил бы петуху, за выполнение этого приема, высокую оценку. Шпора Удара Радуги была длинной и острой, лишь чуть поменьше, чем шпора какого-нибудь знатного барона. Руку Варраху располосовало как ножом. Вот так, буквально, в первые секунды обострения конфликта, Серые медведи понесли первые потери.
Случилось невероятное: петух оказал вооруженное сопротивление и ранил солдата… Петух! Сержант Гринг попытался представить, что скажет по этому поводу ран гран капитан Кромб… Не рядовому Варраху, и не обнаглевшему петуху, а ему, сержанту Грингу. Ран гран капитан прищурится и неторопливо вымолвит: «О-о-о, у тебя, сержант, уже и первые потери… Ты уверен, что делаешь все, правильно?..» От таких слов, и от тона, которым их произнесет ран гран капитан Кромб, сержанту Грингу надо будет, тут же, не медля, найти подходящий сук на дереве и повеситься на нем два раза подряд. С непокорным петухом следовало кончать, немедленно и жестоко. Чтобы другим не было повадно. Ни петухам, ни недомеркам.
– Рядовой Спорк, отрубить петуху голову! – приказал ран сержант Гринг.
Рядовой Спорк вырвал меч из ножен и ринулся выполнять приказ. Удар Радуги разумно рассудил, что при положении: клюв и шпоры, против меча – силы не равны, и от поединка отказался. Он захлопал крыльями, взвопил что-то, в смысле того, что не собирается подчиняться глупым приказам, и пустился в бега. Петух бежал быстро, наемник – еще быстрей и наверняка догнал бы птицу. Но Спорк был слишком самоуверен, недостаточно внимателен и неожиданно зацепился за ногу Гальда, которую морячок, совершенно случайно оказавшийся на пути, по которому двигался солдат, не успел убрать. Спорк рухнул. Большой, грозный, с обнаженным мечом, он, на полной скорости, врезался лицом в землю. И, по инерции, основательно пропахал ее. А земля, в этом месте, была усыпана разноцветным гранитным гравием. Когда Спорк, нехотя, с трудом, поднял свое могучее тело, то оказалось, что физианомии досталось более всего. В нее влипла масса мелких камешков. И, случаются же чудеса: из этих разноцветных камешков сложилась вполне приличная мозаика. Максиму даже показалось, что он уже видел что-то подобное на выставке современного абстрактного искусства. Та штука называлась: «Дикая природа». Мозаика, на физианомии Спорка вполне соответствовала.