Затем последовал второй залп. Каждая девица выбирала цель и старалась нанести ей максимальный ущерб. Каждый бросок сопровождался пронзительным «И-и-ех!», каждое попадание в цель, ликующим «Есть!» Конечно, наемники, и после этого залпа не запаниковали. Не такой здесь собрался народ, чтобы впадать в панику. Но эти ведьмочки… Эти тарелки, бутылки и кружки… Слишком все здесь оказалось непривычным. И, вообще, это была не битва, и даже не драка… В битве и драке дерутся обе стороны. А сейчас все было не так… Следовало подумать, стоит ли продолжать…
И после третьего залпа шеренга наемников серьезных потерь не понесла: разбитые лбы, кровоточащие носы, ободранные щеки, заляпанная соусами и салатами одежда… Они вполне могли продолжить наступление. А это значило, подставиться под четвертый залп, и еще... Только Святой Барбатий и его отчаянные капитаны знают, под сколько. Но зачем? Чтобы изрубить мечами девочке-малявок? Такого и в мыслях не было, ни у капрала Финка, ни у остальных. Они ведь не убийцы, а солдаты… Тогда зачем?!. Хуже всего, если солдат не знает, что он должен делать и зачем!
И ран гран капитана Кромба нет…
Стараясь не терять достоинства и не нарушая строя (все-таки ветераны, побывавшие не в одном жестоком сражении), шеренга медленно попятилась. Попятишься, если тебе в лицо летит посуда, да еще с остатками домашней лапши и кетчупа, козлятины, куриных пупочков и широкого набора разнообразных салатиков.
Девочки поняли. Четвертого залпа не последовало. Но боевую посуду они из рук не выпускали.
Все это произошло так быстро, что мужская часть свадьбы, как она ни торопилась, только-только успела еще добежать до таратаек. Еще и колья не разобрали…
А шеренга застыла. Уйти отсюда наемники тоже не могли. Следовало дождаться ран гран капитана Кромба.
* * *
Несмотря на отмеченные ран гран капитаном недостатки, соревнование лягушат проходило организованно, четко и занимательно. Спорт – есть спорт, а победа всегда прекрасна, даже, если речь идет о лягушатах. Кромб увлекся необычным зрелищем, несколько раз угадывал победителя и пожалел, что здесь не принято делать ставки… Но долго наблюдать за увлекательным соревнованием ему не пришлось. Во время пятого заплыва, со стороны, Радушного Поля, где отряд наводил порядок, послышались непривычные звуки. Звон… или треск… А верней, и звон, и треск одновременно. Причем все это сопровождалось резкими, не совсем понятными выкриками… Кромб прислушался.
«Бьют посуду, – вскоре определил он. – Бьют массово. А битая посуда не к добру», – Гран капитан Кромб вырос на бедном архипелаге, на бедном острове, в бедном поселении, и в бедной семье. Посуды в доме было мало, каждая плошка на счету, такие там были местные ценности. За каждую разбитую тарелку или глиняную кружку детей нещадно драли. И это было правильно. Посуду создают не для того, чтобы ее били. Если бы существовало движение противников битья посуды, он непременно принял бы в нем самое активное участие.
Ран гран капитан Кромб с сожалением окинул взором богатую и разнообразную местную флору, буйно произрастающую на гостеприимных берегах Теплого Ручья, бросил прощальный взгляд на земноводную фауну, в лице понравившихся ему шустрых лягушат, несколько насмешливо посмотрел на солидных, медлительных лягушек-чиновников от спорта, и поспешил к своему отряду.
Зрелище, представившееся ему, ни в коей мере не могло обрадовать гран капитана. На Радушной Поляне происходило что-то не то… Чем ближе подходил он к ней, тем больше в этом убеждался.
Ран гран капитан Кромб покинул мирных, робких малявок-низушков, которые приехали сюда, чтобы отпраздновать какую-то свадьбу. И своих людей. Серых медведей, крепко сколоченный отряд наемников, умелых и испытанных бойцов, которым предстояло всего-то задержать смешных, беззащитных малявок и сопроводить их к Черной башне. Ничего серьезного: скука и рутина…
Вернулся он, как будто, в совершенно другое место. Прежде всего, бросалось в глаза, насколько изменились малявки-девицы… Ранее они сидели, что-то пожевывали, с интересом посматривали на бравых солдат, весело переглядывались, пошушукивались и похихикивали. Девицы, как девицы, ничего особенного, только маленькие. За то короткое время, что ран гран капитан Кромб отсутствовал, девицы стали совершенно другими. Стоят ровной шеренгой, как в строю, и вид у них отчаянный, воинственный. Глазки сверкают, щечки горят, у каждой в руках какая-нибудь глиняная посудина, которую она готова швырнуть в голову тому, кто попытается обидеть. Такие вот грозные девочки-малявки… Воительницы. А парни, которые ранее вертелись вокруг девчат и возле пивных бочек, уже успели сбегать к таратайкам, прихватили там колья и сейчас спешат сюда, к ручью. Хороший кол – тоже оружие. Очевидно низушки умели обращаться с этими кольями.
Против этих малявок – Серые медведи в боевом строю. Если издали смотреть, все как положено: плотная шеренга, плечом к плечу, на правом фланге привычно возвышается сержант Гринг, на левом – ветеран отряда, капрал Финк. Мечи обнажены…
Но все достоинство сержанта Гринга сейчас только в том, что он возвышается. А вид у него странный: усыпанный голубыми грибочками и измазанный какими-то салатами, сержант застыл, выкатив глаза и таращась, будто что-то потерял, или его потеряли. И ждет, когда его разыщут. Капрал Финк, желтый жилет которого заляпан каким-то коричневый соусом и облеплен зеленой капустой, не выглядел растерянным. Капрал Финк был злым. Бесконечно злым… Таким, ран гран капитан Кромб, никогда, ни одного капрала не видел. Капрал в армии, должность особая. Это, прежде всего, командир, который в любое время, при любых обстоятельствах, в любом положении, всегда (!), именно всегда, и это главное (!), знает, что должен делать каждый его подчиненный. Каждый (!). По злым глазам капрала Финка, по покрасневшей физиономии, кровоточащему носу, ссадинам на лбу и на щеках, обострившимся скулам и сжатым кулакам, ран гран капитан Кромб понял, что капрал Финк, ветеран с почти двадцатилетним стажем, не знает что делать (!). А если этого не знает капрал Финк, то ни один рядовой, тем более, знать не мог.
«Серые медведи» стояли плотной шеренгой, плечом к плечу. Хорошо стояли. Но лица каждого, от сержанта до последнего новобранца, украшали свежие порезы и ссадины, одежда была заляпана разноцветными соусами, и остатками различных салатов. И запах!... Пахло чесноком, луком, маринадом, кориандром и петрушкой, разными солениями и пряностями, жареным мясом… Запах стоял такой, что хотелось выпить и закусить. Немедленно… А у ног солдат, вдоль всей шеренги лежали многочисленные осколки посуды. Здесь можно было обнаружить коричневые черепки глиняных горшков, обширный набор цветных осколков разнообразных тарелок, обломки чайных приборов и даже совершенно целые, вполне пригодные к употреблению увесистые пивные кружки. Тут же валялись остатки отменного пиршества, в котором вполне могли бы принять участие Серые медведи, если бы не выполняли дурацкий приказ Шкаврцебрандуса… Как и черепки разбитой вдрызг посуды, все здесь смешалось: кабанятинка и огурчики, козлятинка и грибочки, куриные окорочка и солененькая капуста… А пирожки! Румяные, нежные пирожки… Теперь и не разберешь, какая у них начинка…
Это было не просто загубленное пиршество, это был бесславный конец отряда Серых медведей. Ибо отряд, о головы солдат которого малявочки бьют посуду, отряд, измазанный с головы до ног кетчупом и осыпанный голубыми грибочками, не может существовать… Это конец отряда, бесславный конец каждого, кто служил в нем. И позорный конец ран гран капитана Кромба.
Ран гран капитан Кромб представил, как в тавернах, станут рассказывать о том, что девочки-малявки избили Серых медведей тарелками с козлятиной, горшками со сметаной и пустыми пивными кружками. Избили и заставили их отступить. Ран гран капитан Кромб представил себе, как будут над этим хохотать ветераны, смеяться новобранцы, улыбаться совершенно штатские поселенцы. Представил, какими ухмылками и ехидными замечаниями будут встречать ветеранов отряда и лично его – ран гран капитана Кромба… Бывшего ран гран капитана… Опозоренного ран гран капитана… Уничтоженного ран гран капитана Кромба, если он когда-нибудь, в самом захудалом поселении, осмелиться зайти в самую захудалую таверну, где пьянствуют только мародеры и дезертиры… Впору повеситься, или прыгнуть со скалы в пропасть…