ПРИРОДА ЮЖНОГО СЕПАРАТИЗМА 45 1
оставались конгруэнтными друг другу, а не пересекались. Любой регион, обладавший достаточной властью в федеральном правительстве, всегда мог предотвратить серьезное столкновение федеральной политики и политики региона. Но Юг к 1860 году уже не обладал такой властью или, по крайней мере, не был уверен в ее сохранении. Таким образом, лояльность южан стала "противоречивой", не обязательно потому, что они меньше любили Союз, но потому, что они потеряли важнейшую власть, которая удерживала их от противоречий.3
Но какие факторы сродства способствовали сплочению Юга в 1860 году и какие факторы отталкивания между Югом и остальной частью Союза негативно влияли на южное единство?
Огромный и разнообразный регион, простирающийся от линии Мейсон-Диксон до Рио-Гранде и от Озарков до Флорида-Кис, конечно, не представлял собой единства ни в физико-географическом, ни в культурном плане. Но вся эта территория находилась в поле тяготения сельскохозяйственной экономики, специализирующейся на основных культурах, для которой плантации оказались эффективными единицами производства и для которой негры-рабы стали важнейшим источником рабочей силы. Это, конечно, не означало, что все белые южане занимались плантационным сельским хозяйством и владели рабами - на самом деле так поступало лишь небольшое, но очень влиятельное меньшинство. Это даже не означало, что все штаты были крупными производителями основных культур, поскольку хлопковые штаты находились только в нижней части Юга. Но это означало, что экономика всех этих штатов была связана, иногда вторично или третично, с системой плантационного сельского хозяйства.
Сельскохозяйственные общества, как правило, консервативны и ортодоксальны, в них большое внимание уделяется родственным связям и соблюдению установленных обычаев. Если земля находится в крупных поместьях, такие общества склонны к иерархии и подчинению. Таким образом, даже без рабства южные штаты в значительной степени разделяли бы определенные признаки. Но наличие рабства диктовало свои условия, и они тоже были очень распространены на Юге. Более того, они стали критерием для определения того, что представляет собой Юг.
Рабовладельческий строй, поскольку он подразумевает недобровольное подчинение значительной части населения, требует наличия социального аппарата, приспособленного во всех своих частях к навязыванию и поддержанию такого подчинения. На Юге это подчинение было еще и расовым, предполагая не только контроль рабов со стороны их хозяев, но и контроль 4 миллионов чернокожих над 8 миллионами белых. Такую систему невозможно сохранить, просто введя законы в законодательные акты и сделав официальные записи о том, что один человек приобрел законное право собственности на другого. Аксиомой является то, что порабощенные будут сопротивляться своему рабству и что рабовладельцы должны разработать эффективные, практические средства контроля. Первое условие - система должна быть способна справиться с непредвиденными обстоятельствами, связанными с восстанием. Это меняет приоритеты, поскольку, хотя система подчинения могла возникнуть как средство достижения цели - обеспечить постоянный приток рабочей силы для выращивания основных культур, - непосредственная опасность восстания вскоре превращает подчинение рабов в самоцель. Именно это имел в виду Томас Джефферсон, когда сказал: "У нас волк за ушами".
Вопрос о том, в какой степени Юг подвергался реальной опасности восстания рабов, очень сложен, поскольку белый Юг ни на минуту не мог избавиться от страха перед восстанием и в то же время не мог признаться даже себе, а тем более другим, что его "цивилизованные", "довольные" и "лояльные" рабы могут в один прекрасный день расправиться со своими хозяевами.4 Вероятно, страх был несоизмерим с реальной опасностью. Но дело в том, что белые южане субъективно боялись того, что могут сделать рабы, а объективно - разделяли социальную систему, призванную не допустить этого.
Со времен Спартака все рабовладельческие общества жили с опасностью восстания рабов. Но для Юга напоминания о древности не требовались. На острове Санто-Доминго в 1791-1804 годах чернокожие повстанцы под руководством нескольких лидеров, включая Туссена Л'Овертюра и Жана Жака Дессалина.
восстали, практически истребив все белое население острова и совершив страшные зверства, например, закапывая людей живьем и распиливая их на две части. Выжившие бежали в Новый Орлеан, Норфолк и другие города США, и южане могли слышать из их собственных уст рассказы об их испытаниях. Санто-Доминго жил в сознании южан как кошмарный сон.5 На самом Юге, конечно, тоже происходили восстания или попытки восстаний.6 Габриэль Проссер возглавил одно из них в Ричмонде в 1800 году. Некий заговор под руководством Дании Весей, по-видимому, был близок к тому, чтобы вылупиться в Чарльстоне в 1822 году. Нат Тернер возглавил свое знаменитое восстание в округе Саутгемптон, штат Вирджиния, в 1831 году. Все эти события были незначительными по сравнению с Санто-Доминго или даже с восстаниями в Бразилии,7 , но каждое из них задело незащищенный нерв в психике южан. Кроме того, были и местные волнения. В общей сложности один историк собрал более двухсот случаев "восстаний", и хотя есть основания полагать, что некоторые из них были полностью вымышленными, а многие другие не имели большого значения, все же каждый из них является доказательством реальности опасений южан, если не фактической распространенности опасности.8 На изолированных плантациях и в районах, где чернокожие значительно превосходили белых, опасность казалась постоянной. Каждый признак беспокойства в рабских кварталах, каждый незнакомец, встреченный на одинокой дороге, каждый замкнутый или загадочный взгляд на лице раба, даже отсутствие привычного жеста почтения могли быть предвестием безымянных ужасов, таящихся под безмятежной поверхностью жизни.