Даже за пределами этих широких отношений система подчинения простиралась еще дальше, требуя определенного типа общества, в котором некоторые вопросы не обсуждались бы публично. Оно не должно давать чернокожим никакой надежды на разжигание раскола среди белых. Оно должно обязывать нерабовладельцев беспрекословно поддерживать расовое подчинение, даже если они могут испытывать определенные неудобства от рабовладельческой системы, в которой они не имеют экономической доли. Это означало, что такие книги, как "Надвигающийся кризис", не должны распространяться, и, более того, не следует поощрять всеобщее образование, распространяющее грамотность без разбора на всех белых из низшего класса. В мобильном обществе было бы труднее удерживать рабов на предписанных им местах; следовательно, общество должно быть относительно статичным, без экономической гибкости и динамизма денежной экономики и системы оплаты труда. Чем более спекулятивным становилось общество в своей социальной мысли, тем охотнее оно бросало вызов догматам установленного порядка. Поэтому Юг склонялся к религии, которая делала основной упор на личное спасение и ортодоксию, основанную на Библии; к системе образования, которая делала упор на классическое обучение; и к реформам прагматического характера, таким как улучшение ухода за слепыми, а не к реформам, связанным с идеологией.12 Одним словом, Юг становился все более закрытым обществом, недоверчивым к пришедшим извне исмам и несимпатичным к инакомыслящим. Таковы были повсеместные последствия того, что первоочередное внимание уделялось поддержанию системы расового подчинения.13
К I860 году южное общество пришло к полному развитию плантаторской, рабовладельческой системы с консервативными ценностями, иерархическими отношениями и авторитарным контролем. Разумеется, ни одно общество не может быть полноценным без этики, соответствующей его социальному устройству, и Юг разработал ее, начав с убеждения в высших достоинствах сельской жизни. На одном уровне это убеждение воплощало джефферсоновский аграризм, который считал землевладельцев, обрабатывающих землю, лучшими гражданами, поскольку их владение землей и производство продукции для использования давало им самодостаточность и независимость, не испорченные коммерческой алчностью, а также потому, что их труд имел достоинство и разнообразие, подходящее для всесторонне развитых людей. Но на другом уровне приверженность сельским ценностям привела к прославлению плантаторской жизни, в которой даже рабство идеализировалось с помощью аргумента, что зависимость раба развивает в хозяине чувство ответственности за благосостояние рабов, а в рабах - чувство лояльности и привязанности к хозяину. Такие отношения, утверждали южане, гораздо лучше, чем безличная, дегуманизированная безответственность "наемного рабства", в котором труд рассматривался как товар.
От идиллического образа рабства и плантаторских условий до создания аналогичного образа плантатора как человека с отличительными качествами было всего несколько шагов. Так, такие плантаторские добродетели, как великодушие, гостеприимство, личная храбрость и верность людям, а не идеям, пользовались большим спросом в обществе, и даже такие плантаторские пороки, как высокомерие, вспыльчивость и самообольщение, воспринимались с терпимостью. На основе этих материалов в эпоху безудержного романтизма и сентиментальности южная аристократия создала тщательно продуманный культ рыцарства, вдохновленный романами сэра Вальтера Скотта и включавший турниры, замковую архитектуру, кодекс чести и посвящение женщин. Так, с примесью самообмана и идеализма, Юг принял образ самого себя, который одни использовали как фикцию, чтобы избежать столкновения с гнусной реальностью, а другие - как стандарт, к которому нужно стремиться, чтобы развить, насколько они могли, лучшие стороны человеческого поведения, которые были скрыты даже в рабовладельческом обществе.14
Еще одно убеждение, разделяемое мужчинами Юга в 1860 году, было особенно важным, потому что они чувствовали себя достаточно неуверенно и неуверенно, чтобы почти навязчиво и агрессивно отстаивать его. Это была доктрина о врожденном превосходстве белых над неграми. Эта идея не была специфически южной, но она имела особое значение для Юга, поскольку служила для рационализации рабства, а также для объединения рабовладельцев и нерабовладельцев в защиту этого института как системы, прежде всего, расового подчинения, в которой все члены доминирующей расы были одинаково заинтересованы.