Республиканцы составляли меньшинство из пяти человек в Комитете тринадцати, и они держались вместе, играя, по сути, отрицательную роль в его обсуждениях. Однако в Комитете тридцати трех республиканцы составляли виртуальное большинство, которое, как группа, проявляло меньше единства и больше заинтересованности в том, чтобы избежать видимости простого обструкционизма. Например, при принятии предварительной резолюции, в которой квалифицированно одобрялся общий принцип примирения, члены-республиканцы разделились поровну и тем самым внесли значительный вклад в голосование "за" - 22 против 8.38 Конечно, они сомкнули ряды по важнейшему вопросу о рабстве на территориях, единогласно проголосовав против предложения продлить линию Миссурийского компромисса. Но в отличие от сенатских республиканцев, они хотя бы предложили альтернативную уступку - немедленное принятие Нью-Мексико, предположительно в качестве рабовладельческого штата. Это была новая версия знакомой схемы обхода территориального вопроса, предложенной в данном случае Генри Уинтером Дэвисом из Мэриленда с конкретной целью. Будучи "Незнайкой", который только начинал становиться республиканцем, Дэвис объяснил Чарльзу Фрэнсису Адамсу, что предложение Нью-Мексико было разработано, чтобы угодить пограничным штатам и отделить их от глубокого Юга, представители которого, несомненно, выступили бы против. Адамс счел эти доводы убедительными и согласился выступить спонсором предложения вместе с резолюцией в пользу поправки к конституции, защищающей рабство в штатах. Последняя была одобрена комитетом 28 декабря 21 голосом против 3 (республиканцы голосовали 11 голосами против 3). Днем позже комитет одобрил меру Нью-Мексико - 13 против 11, при этом республиканцы высказались 9 против 6, а южане - 5 против 2.39
И тут произошли любопытные события. Палата представителей всегда была менее склонна к компромиссам, чем Сенат, и республиканцы в обеих палатах никогда не колебались в своей враждебности к расширению линии Миссурийского компромисса. Однако теперь большинство республиканцев в комитете Палаты представителей одобряли принятие штата в Союз при молчаливом понимании того, что это будет рабовладельческий штат, и зная, что его граница будет проходить далеко к северу от 36°30'. А большинство южан, в свою очередь, отказались принять это, казалось бы, щедрое предложение в качестве замены формулы Миссури . Однако эта аномалия не является необъяснимой. Признание Нью-Мексико, в отличие от разрешения рабства на федеральной территории, не имело бы для Юга особой символической ценности, и оно не обеспечило бы безопасность этого института на любой территории, приобретенной впоследствии. Кроме того, обе стороны были согласны с тем, что рабство никогда не будет процветать в Нью-Мексико. Адамс и его единомышленники получили заверения в этом от бывшего федерального судьи, работавшего на этой территории.40 Таким образом, республиканцы в действительности уступали меньше, а рабовладельцы выигрывали меньше, чем казалось на первый взгляд.
Стратегия Адамса-Дэвиса, тем не менее, начала работать, поскольку южане в комитете оказались в роли маневра, препятствующего предлагаемому компромиссу. Очевидно, что был достигнут определенный прогресс в отделении пограничных штатов от глубокого Юга. Позже Адамс расширил брешь, заручившись поддержкой четырех членов комитета от приграничных штатов в принятии резолюции, провозглашающей, что "высоким и непреложным долгом каждого добропорядочного гражданина" является согласие с избранием президента.41 Элементы развивающегося quid pro quo казались достаточно простыми - ограниченные уступки рабству в обмен на воздержание от отделения некоторых рабовладельческих штатов. Однако дальше стратегии дело не пошло, и вскоре она начала распадаться. Сам Адамс впоследствии голосовал против своей же резолюции, приводя неубедительные доводы. В некоторых республиканских кругах его упрекали в заигрывании с компромиссом, но в результате он, очевидно, стал более осторожным. На самом деле стало до боли ясно, что любая стратегия, достаточно мощная, чтобы расколоть Юг, вероятно, расколет и Республиканскую партию. Поэтому заседания Комитета Тридцати Трех потихоньку сходили на нет, и в середине января он закончил свою работу весьма любопытно, представив Палате представителей ряд предложений, которые он не одобрил в явной форме.42