Снаряд попал точно в цель. Хаотично вращаясь, мой обед смачно впечатался прямо в блестящую лысину. От неожиданности моя мишень споткнулась и схватилась, чтобы не упасть, за стенку сарая. Окрестности огласил дикий рев, в котором проскакивали слова, значения которых я в том возрасте еще не понимал. Реакция воришек была однозначной – я даже не успел заметить как их и след простыл. Тут в голову пришла мысль, что пора убираться и мне – лысый внизу, все еще ругаясь, искал взглядом обидчика. Меня, то есть. Не теряя даром времени, я спустился вниз и, петляя по переулкам, кинулся наутек. Не помню уже после какого поворота, но завернув за очередной угол я обо что-то ударился и покатился по земле.
– Ты, так и этак, вошь поганый, смотри куда прешься! – раздалось откуда-то сбоку.
Я посмотрел в ту сторону – рядом лежал на земле тот самый коротышка, который только что охотился за бельем. А с другой стороны до меня донесся смех. Даже не смех – ржач. Я посмотрел в ту сторону – второй воришка, держась за живот, сползал по стене. Я попытался подняться на ноги, но сильный удар в живот бросил меня обратно на землю. Коротышка поднялся раньше и, грязно ругаясь, снова заносил надо мной ногу. Бил он меня качественно и больно. Только я делал движение чтобы подняться, следовал новый удар. Но больно было не это. Самая сильная боль была от того, что я же только что, можно сказать, спас их! Вот тебе благодарность...
– Сволочи вы! – прошипел я сквозь слезы, когда коротышка устал меня пинать и подошел к своему товарищу, который так и валялся, хохоча, на земле. – Пусть бы вас лучше тот, лысый, поймал!
– А ты откуда о лысом знаешь? – остановился на полушаге коротышка.
– Это я вам кричал! – прохлюпал я. – И репой в него тоже я запустил!
Через мгновение коротышка уже сидел возле меня на корточках. Чуть погодя, к нему присоединился отсмеявшийся второй.
– Что ж ты сразу не сказал? – коротышка протянул руку, предлагая свою помощь.
– А ты ему дал что-то сказать? – спросил второй и обратился ко мне. – Ты уж прости, друг. Сам понимаешь, настроение ниже канавы. Дело сорвалось, тот хрен лысый чуть голову не проломил своей дубиной... Если бы не ты...
– Ну вас! – я оттолкнул руку и, постанывая от боли, поднялся самостоятельно.
Воришки переглянулись и, видимо, между ними произошел какой-то беззвучный разговор. Нет, я не имею ввиду, что они умеют читать мысли – на магов с Мерцающего острова они не похожи. Просто, переглянувшись, они одновременно подхватили меня под руки и потащили куда-то по переулкам.
– Пойдем, похаваем чего-то. – миролюбиво басил коротышка – Меня Червем звать. А он – Черный...
– Не хочу я с вами! – я пришел в себя и принялся вырываться.
– Слушай, друг, – Червь со вздохом отпустил меня и отошел на шаг в сторону, – ну прости меня. Ты ж меня самого так с ног сбил, что до сих пор локоть болит. Блин, ну что мне сделать, что бы ты перестал крыситься? Ты же нас реально спас, а я тебя так... Не по понятиям это...
Так я с ними и познакомился. Должен сказать, в последующие годы я не раз благодарил судьбу за эту встречу. Ноющие от ударов бока – совсем небольшая цена за ту школу, которую я прошел с этими ребятами. Даже не знаю – прошел бы я ее самостоятельно, без поддержки. Мир нищих, к которым относился и я, оказался жесток. И дети, в своем большинстве не способные постоять за себя, находились в этом мире на самом низком уровне. Уже через неделю после знакомства я понял, что мне просто очень крупно везло последний год. Только чьим-то вмешательством сверху – может быть даже Дарена, в храме которого я проводил большую часть времени – можно было объяснить то, что меня не продали в рабство куда-нибудь на рудники Гномьих гор или, что гораздо хуже – в бордель. Да, вы не ослышались – оказывается в нашем славном городе Агиле есть и такие заведения, которые предоставляют соответствующие, противоестественные услуги мальчиков. И рабство у нас, оказывается, тоже есть! Не официально, конечно. Рабство в Империи строжайше запрещено. Но, это ведь на бумаге... А кто будет проверять отдаленные рудники и леса, которые и имперскими-то считаются только из-за линий на карте? В конце концов, меня могли просто походя избить до смерти, что чуть не сделал Червь. Новые знакомые, в последствии – друзья, взяли надо мной шефство, оградив от большинства неприятностей и посвятив меня в реалии местной жизни. Червь и Черный, оказалось, обладали некоторым авторитетом на своем уровне. По крайней мере, сверстников мне больше не стоило опасаться. Только один случай, когда какой-то тощий оборванец, чуть старше меня, попытавшись самоутвердится за мой счет, пнул меня под зад и, тут же, оказался припертым к стене Черным, который приставил к глазу моего обидчика остро заточенный длинный гвоздь, сразу же вбил в голову окружающих мысль, что меня лучше не трогать.
Сами же ребята оказались довольно неплохими. Несколько лет мы с ними промышляли чужим бельем и обирали пьяных – забирая то, что оставили старшие. В тринадцать лет я, вслед за своими товарищами, перешел на следующий уровень. Мы вплотную занялись любителями выпить. Работали мы так – хозяин одной из захолустных таверн, к которой мы прикрепились, за восемьдесят процентов добычи указывал нам подходящего клиента. Обычно, когда в таверну заходил явно состоятельный человек, к нему тут же подсаживался некто веселый, компанейский и забалтывал того до такой степени, что человек просто терял счет выпитому. Дополнительным стимулом не особо обращать внимание на количество пустых кружек и стаканов на столе служила готовность нового знакомца угощать выпивкой за свой счет. А потом, когда лох уже явно перебирал свою норму и плыл, вдруг вспыхивала драка. Избитого клиента вышибалы выбрасывали на улицу и тут наступал наш час. Мы мгновенно вылетали из-за угла, в минуту обшаривали карманы, забирали все ценное и так же быстро скрывались в лабиринте переулков. Подоспевшей страже оставалось лишь выслушивать, что потерпевший, напившись, устроил драку и был за это выброшен из заведения. Заметьте – заведение он покидал со всем своим имуществом, что подтверждали многочисленные свидетели. Подтверждали они также и то, что он был ограблен какими-то мальчишками, которые тут же сбежали. Доказать участие кого-либо в этом деле было невозможно. Так же невозможно, как найти нескольких мальчишек на городских задворках. Страже оставалось лишь пожать плечами и довести потерпевшего, если тот этого стоил, до дома. А мы вечером отдавали долю хозяину таверны, которой тот делился с остальными участвовавшими в деле, и ждали следующую жертву.
Кстати, о страже – разговор отдельный. Именно от Червя и Черного я узнал, что стражники – наш самый главный враг. И дело здесь не только в нашем способе заработка. Поскольку, за людей нас не считали даже наши же товарищи по несчастью, то уж о других, статусом повыше, можно и не говорить. Стража могла, что важно – абсолютно безнаказанно, избить, убить, продать в то же рабство... И если от остальных как-то еще можно было защититься, то от стражников была только одна защита – бежать без оглядки и надеяться, что тебя не догонят.
Время шло. Я взрослел не по дням, а по часам. На «дне» быстро взрослеют. Я мог уже сам постоять за себя. Научился чувствовать людей – кому можно дать отпор, а кому лучше вообще на глаза не попадаться. Место той палки, которая заменяла мне меч в детских играх, занял остро заточенный железный штырь, а потом, когда я смог себе это позволить, нож. Но это «железо» уже не имело к играм никакого отношения. Единственное, что никак не изменилось в моей жизни с годами – я все так же каждый день ходил в храм. Вопросов об этом мне никто не задавал – в этом мире вообще старались не задавать вопросов. Просто считали мои посещения храма причудой. А потом и вовсе перестали обращать внимание. А я, не обращая никакого внимания на смешки, то и дело раздававшиеся в первое время, упрямо не желал сдаваться. Умом, конечно, понимал, что маму я больше никогда не увижу. Но сердце никак не желало с этим смириться. Ведь храм – это была единственная, еще не разорванная, нить, которая связывала меня с той, прошлой, жизнью. С тем временем, когда у меня был дом, когда мне не приходилось зубами выгрызать себе право на жизнь, когда у меня была мама... И именно в храме, лет в четырнадцать, началась моя новая карьера.