Диктор расписывал праздничные толпы, пришедшие приветствовать своего любимого вождя, яркие костюмы королей и принцев, выправку бравых офицеров.
«Деревья и дома вокруг площади украшены гирляндами разноцветных лампочек, на вход в собор наведены прожектора, весь собор залит ослепительным светом, — захлебывался восторгом диктор.
Жених и невеста, его превосходительство и мисс Элинор Карлисл, выходят из машины, офицеры вскинули обнаженные сабли, скрестили их, образуя коридор, ведущий к ступеням храма.
«Молодые поднимаются по ступеням собора, — торопился диктор. — Народ восторженно рукоплещет. Его превосходительство оборачивается, поднимает руку и приветствует своих многострадальных и так любящих его подданных. Но что это… Его превосходительство, кажется, споткнулся… Он падает… Ему плохо? Офицеры подхватывают его, окружают… Ничего не вижу… Все смешалось… Его превосходительство несут к машине. Он… убит?»
Щелчок, и передача оборвалась.
Петр вскочил, кинулся к двери, забарабанил в нее.
— Сэр? — отворилось окошечко. На Петра смотрел новый, незнакомый ему тюремщик.
— Спросите ваше начальство, на чье имя я должен теперь подавать апелляцию, — взяв себя в руки, равнодушно спросил Петр. — Президент Эбахон только что убит.
Да, Петр в отличие от диктора не сомневался в этом. Винтовка с оптическим прицелом и глушителем в палатке Жака… его угроза убить Элинор, если она станет женой Эбахона! Жак выполнил свою угрозу, должно быть, убил обоих…
— Начальства никого нет, сэр, — ничего не поняв, встревожился тюремщик, — Кто убит, сэр?
— Президент! Эбахон!
— Президент? — округлились глаза тюремщика, и он поспешно захлопнул окошечко.
— Пре-езидент у-у-убит! — донесся его голос из-за двери, и Петр услышал, как поспешно застучали по каменному полу его кованые каблуки.
И вдруг вся тюрьма загрохотала. По коридорам послышались голоса, свистки, грохнул выстрел. Шум, грохот в двери, крики продолжались еще почти час, потом постепенно все стихло. Окошечко в двери опять открылось.
— Спать, сэр! Спать! — показалось в нем испуганное взмокшее лицо тюремщика. — Бунтовать не положено!
— Представляю, что сделали бы они с вами, если бы вырвались, — насмешливо сказал Петр. — А ведь могут, а? Вдруг власть-то уже… переменилась?
ГЛАВА 10
Было около трех часов ночи, когда Петр вдруг услышал чьи-то торопливые шаги. Тяжелая дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял Жак, Жак с автоматом в руках.
— Скорее выходи! Скорее! — испуганно бормотал за спиной Жака тюремщик, тот самый, который согласился передать записку.
Петр вскочил, шагнул к Жаку. Тюремщик бросился запирать за ними дверь, руки его тряслись, ключ не мог попасть в скважину. Жак дружески хлопнул Петра по плечу и уверенно пошел по коридору впереди, небрежно закинув автомат за плечо.
— Спасибо, сэр! Желаю удачи, сэр! — бормотал тюремщик, обгоняя их и устремляясь к двери, распахнутой из коридора в полуосвещенный двор. Он юркнул во двор и словно провалился под землю. Жак шагнул было следом… замер, прислушиваясь.
— Иди в канцелярию! — не оборачиваясь, шепнул он Петру: они стояли как раз возле двери, приоткрытой в это помещение.
Петр вошел и оставил широкую щель, в которую мог видеть происходящее на дворе. Через несколько мгновений он услышал шум подъезжающего автомобиля. Машина остановилась за тюремными воротами, послышались чьи-то уверенные голоса.
Из тесной проходной на мощенный булыжником тюремный двор, слабо освещенный тусклыми лампами на обнесенной колючей проволокой стене, вышли двое в южноафриканской форме и недоуменно остановились озираясь.
— Черт знает что! — громко сказал один. — Узнаю кафиров! Никакого порядка — ни часовых в проходной, ни привратника у ворот. Дрыхнут где-нибудь, дьяволы.
— А нам приказывают их защищать, — проворчал второй, пониже ростом, и сплюнул.
— Защищать! — усмехнулся первый. — Положим, защищаем мы не их, а самих себя. Не останови мы здесь красных сегодня, завтра они доберутся и до нас. А вот выполнять приказы… сначала опереточного президента, потом какого-то дурацкого Комитета общественного спасения и его председателя Аджайи…
— Пошли, — подтолкнул его второй. — Не думал, что когда-нибудь доживу до такого — повезу на расстрел белого по приказу кафира.
— Красного, а не белого, — хохотнул первый.
Они были уже метрах в трех от входа в здание, когда Жак шагнул им навстречу из темного коридора:
— Руки вверх!
Южноафриканцы от неожиданности отпрянули, но, разглядев Жака, расхохотались.
— Брось шутить, парень. Не видишь — свои, — сказал первый и смело шагнул к Жаку, протягивая ему руку: — Хэлло!
— Хэлло!
Жак тоже протянул руку… и вдруг резко рванул южноафриканца на себя, отскочил в сторону, и тот, с размаху ударившись головой о каменную стену, рухнул… Второй бросился на Жака. Тот встретил его ударом колена в живот. И сейчас же молотом обрушил стиснутые вместе тяжелые кулаки на его шею.
Все это произошло в несколько секунд.
— Пристрелить бы, — сказал Жак Петру, выбежавшему из канцелярии, и кивнул на лежащих у стены. — Да нельзя поднимать шума. Кто их знает… сколько их там еще, за воротами в машине… Пошли!
Жак бесшумно проскользнул через короткий коридорчик и осторожно приоткрыл дверь наружу.
— Только один, — шепнул он Петру. — Отлично.
— Эй, парень! — повелительно крикнул он южноафриканцу, развалившемуся за рулем «джипа», в котором на треноге была установлена зачехленная базука. — Я — полковник Френчи, командир Кодо-2. Подойди ко мне!
— Слушаюсь, сэр!
Южноафриканец ловко выпрыгнул из «джипа», не спеша подошел к Жаку и поднес руку к длинному козырьку своего кепи.
— Сержант Йереми…
Договорить он не успел: Жак обрушил на его голову рукоятку тяжелого кольта, который держал за спиною, и сержант без звука рухнул на землю.
— В «джип»! — быстро приказал Жак Петру. — В их машину. Наша здесь неподалеку, вот в тех кустах…
Он сел за руль — и они понеслись на «джипе» южноафриканцев к кустам, темнеющим ярдах в двухстах от тюрьмы.
— Свои, Манди, свои! — закричал Жак, подъезжая. Из кустов сейчас же появились Манди и две женщины.
— Питер! — вырвалось у одной из них, и Петр узнал Элинор. Второй была перепуганная сестра Цецилия.
— Хэлло, са… — весело приветствовал Петра Манди.
Через несколько минут Обоко остался позади. Новенькая, только что доставленная транспортным самолетом из ЮАР машина бежала весело и ходко.
— Приятно поездить на такой, — сказал Жак, — только вот маловато бензина.
Впереди на шоссе замигали синие огоньки фонариков.
— Патруль, са… — выдохнул Манди и торопливо принялся расстегивать свою брезентовую сумку с гранатами.
Жак лихо остановил машину перед перегораживающим узкое шоссе патрульным «джипом».
— Пароль! — подошел тоненький, стройный южноафриканец, совсем еще мальчишка, и деловито осветил синим фонариком сидящих в машине. За его спиной, выставив автоматы, маячили черные командосы.
— Какой, к дьяволу, пароль! Я — полковник Френчи. Везу в госпиталь мисс Карлисл, вдову… или кем она ему там теперь приходится…. убитого президента, — взорвался Жак. Голос его дрожал от ярости и возмущения.
Южноафриканец опять посветил фонариком, остановил синий луч сначала на обмершей от страха Цецилии, потом на окаменевшем холодном лице Элинор.
— Много слышал о вас, полковник. Поезжайте. Конечно же, кому сегодня дело до пароля… Пароль «Аджайи», если вас вдруг остановят.
— Спасибо!
Жак осторожно объехал патрульный «джип» и остановился.
— Слушай, басе… У тебя не найдется пары канистр горючего? Я на нуле.
— Даже четыре.
— Давай-ка их сюда. Когда-нибудь разочтемся… на том свете уголечками.
Южноафриканец весело захохотал:
— С удовольствием, сэр!
Забрав канистры, они проехали еще с полчаса, миновали поворот на лепрозорий и, поднявшись на невысокий плоский холм, остановились.