– Наш поединок с Когтем Шарона еще не состоялся, – признал убийца, – но я не думаю, что меч настолько могуч и мне следует его бояться.
– А разве Джарлакс не думал то же самое о Креншинибоне? – невинно поинтересовалась хафлинг, и Энтрери насторожился.
– Он возвел хрустальную башню, – продолжала всеведущая Двайвел. – А это, если верить старым мудрецам, одно из самых заветных желаний кристалла.
Энтрери хотел спросить, откуда ей известно все это: о кристалле, о Даллабаде, о башне и о том, кто за этим стоит, но воздержался. Само собой, Двайвел все известно, она всегда все знает – и это один из секретов ее притягательности. В частых беседах Энтрери дал ей достаточно намеков, чтобы она сама обо всем догадалась, к тому же у нее было много осведомителей. Если Двайвел Тиггервиллис узнала, что у Джарлакса есть некий предмет по прозванию Креншинибон, то она наверняка сразу отправилась к мудрецам и хорошо заплатила им за сведения о всесильном осколке.
– Он думает, что владеет кристаллом, – сказала она.
– Не надо недооценивать Джарлакса, – предупредил убийца. – Многие совершили эту ошибку и сейчас мертвы.
– Не надо недооценивать кристалл, – решительно парировала Двайвел. – Многие совершили эту ошибку и сейчас мертвы.
– Что ж, тогда они стоят друг друга, – небрежно бросил Энтрери. Он положил подбородок на ладонь и, поглаживая безупречно гладкую щеку, задумался. – Джарлакс умеет управлять Креншинибоном, – наконец изрек он.
Двайвел молчала.
– Более того, – продолжал убийца, стараясь разобраться в собственном отношении и обращаясь больше к себе, чем к ней, – он примет союз с Креншинибоном, если тот окажется равен ему. Вот разница между Джарлаксом и мной. Если нужно, он сделает кристалл компаньоном и найдет способ объединить цели.
– Но у Артемиса Энтрери не может быть компаньонов, – вставила Двайвел.
Убийца снова задумался и даже мельком глянул на свой новый меч, обладавший и проницательностью, и умением подчинять; оружие, чей дух необходимо укротить, если хочешь действительно владеть им.
– Это так, – согласился он. – Компаньонов у меня нет, да я и не хочу. Этот меч – мой, и будет мне служить. Только так.
– А если нет?
– А если нет, то окажется в едкой пасти черного дракона, – с такой яростью проговорил Энтрери, что Двайвел поверила.
– Кто же тогда сильнее, – отважилась спросить она, – Джарлакс, который умеет поступаться своей исключительностью, или одиночка Энтрери?
– Я, – ни мгновения не колеблясь, ответил он. – Может, сейчас Джарлакс и думает иначе, но среди его окружения рано или поздно найдется предатель, который его и свергнет.
– Тебе всегда была противна мысль выполнять чьи-то приказы, – со смехом заключила Двайвел. – Вот почему тебе несносно устройство нашего мира!
– Чтобы подчиняться приказу, надо доверять тому, кто его отдаст, – отозвался Энтрери, и по его тону было ясно, что он не обиделся. Наоборот, в голосе звучала доверительность, подтверждавшая, что обаяние Двайвел Тиггервиллис и над ним имело власть. – Вот поэтому, дорогая моя Двайвел, мне так не нравится устройство мира. В очень юном возрасте я узнал, что верить кому-то или рассчитывать на кого-либо, кроме себя, нельзя. Зависимость от других открывает ворота обману и горестям, ты становишься уязвим, и кто-то обязательно воспользуется этим. Зависимость от других – слабость.
Двайвел немного посидела молча.
– Но раз ты говоришь мне это, значит, мне ты научился доверять, – наконец сказала она. – Значит, из-за меня ты стал слабее, мой друг?
Энтрери криво улыбнулся, и непонятно было, позабавили его ее слова, или он предупреждал ее не лезть не в свое дело.
– Может, я просто слишком хорошо знаю и тебя, и твою шайку, чтобы понимать, что вас можно не бояться, – нахально ответил он, вставая и потягиваясь. – А может, у тебя просто хватило ума не пытаться приказывать мне.
Двайвел тоже улыбнулась открытой, искренней улыбкой. В глазах Энтрери мелькнул благодарный огонек. Возможно, для этого холодного человека их непринужденные беседы и впрямь были проявлением слабости. Но Энтрери действительно доверял Двайвел, признавайся в этом или нет, и может, даже больше, чем кому-либо за всю жизнь. По крайней мере, с тех пор. как его предали, навсегда искалечив ему душу.
Энтрери направился к двери легкой непринужденной походкой танцора. Многие опасливо оборачивались ему вслед – надо быть настороже, когда рядом находится смертельно опасный убийца.