Абхораш повернулся и посмотрел прямо на нее. Это случалось так редко, что царица поняла — он удивлен.
— О великая, ты имеешь в виду войну с Шелковыми Землями? Но она будет для нас губительной!
— Разумеется, это не входит в мои намерения, — спокойно ответила Неферата. — Но я буду защищать наш город всеми силами, которые окажутся в моем распоряжении, уж в этом ты можешь быть уверен.
— Тогда тебе следует больше беспокоиться о врагах, которые ближе к дому, — негромко произнес Ушоран.
Неферата выпрямилась. Владыка Масок был печально известен своими городскими интригами, и царица знала, что он очень щедро тратит деньги, чтобы создать обширную сеть шпионов как в самой Ламии, так и за ее пределами.
— Враги в городе?
— В настоящее время да, — отозвался Ушоран. — Мои источники сообщают, что царь Ливары… весьма обеспокоен твоим восхождением на трон. И делится своими тревогами с остальными.
Царица нахмурилась:
— Например?
— Для начала с царем Разетры. Со времени своего приезда сюда он также устраивал ночные совещания с царем Кватара и царицей Нумаса.
— И о чем именно он так тревожится?
Ушоран покачал головой:
— Вот этого я не знаю, о великая. Но могу предположить, что Разетра проявит сочувствие и понимание, хотя бы ради давней дружбы между двумя городами. Пока Кватар и Нумас вряд ли с готовностью пойдут нам навстречу, но…
Неферата раздраженно вздохнула.
— Что лежит в основе всего этого? В чем конкретно заключается беспокойство Ливары?
Владыка Масок пожал плечами:
— Не могу сказать, о великая. Царь Анхур ведет себя очень осторожно и не делится подробностями.
Зухрас тревожно переступил с ноги на ногу, явно разрываемый между желанием оказаться полезным и страхом привлечь к себе внимание царицы.
— Может быть, ты могла бы спросить царицу Халиду? Она наверняка тебе расскажет.
Неферата едва слышно вздохнула. Сколько времени прошло с тех пор, как они с Халидой разговаривали в последний раз? Годы, это уж точно. Помолчав немного, она покачала головой.
— Нет необходимости, — отрезала царица, вставая с тропа. — Я уже запланировала парочку объявлений на сегодняшний пир, и они положат конец всем этим интригам. Понятно же, что Ливара жаждет власти Ламии, но мы действовали очень осторожно. Договоры уже подписаны и скреплены печатями. Ничто, кроме войны, не сможет их нарушить.
Неферата сдернула с себя маску. Собравшиеся аристократы, как один, склонили головы — разумеется, из чувства уважения, но не без некоторой доли страха. С точки зрения Нефераты, это было очень неплохо.
Царица улыбнулась, глядя на них сверху вниз.
— Час торжества Ламии близок. Наслаждайтесь этой минутой и благодарите забытых богов, что сумели до нее дожить.
Вечером для гостей Нефераты устроили праздник в большом дворцовом саду. Их рассадили за тем же широким круглым столом, за которым проводились долгие совещания с Ламашиззаром больше полувека назад.
Пир начался через час после заката и длился до глубокой ночи. Сытные блюда из рыбы и дичи, приготовленные с острыми специями, привезенными из Шелковых Земель, подавали с кувшинами превосходного вина и чашами густого пенистого пива. Музыканты и одетые в шелка танцовщицы развлекали царственных гостей между переменами блюд, давая возможность пище усвоиться, а крепким напиткам смягчить настроение. По краям поляны курились спрятанные в густой листве благовония, и воздух наполнялся сладкими, чуть наркотическими ароматами.
Царица сидела на высоком стуле, когда-то принадлежавшем ее супругу, и наблюдала за гостями из-под прикрытых век. Когда подавали новое блюдо, она делала вид, что ест, а слуги получили указания уносить ее тарелки раньше других. После метаморфозы еда и вино потеряли для нее всякий вкус. Собственно, даже небольшая порция заставляла горло сжаться, а желудок завязаться узлом. Корень лотоса и наркотические благовония тоже не могли притупить ощущения. К счастью, небольшие кубки с горячей красной жидкостью, которые Убайд подавал ей между блюдами, вполне заменяли Неферате пищу.
Она пристально всматривалась в собравшихся правителей, выискивая признаки подозрительности или недовольства. Царь Зандри Теремун много выпил, громко смеялся и нашептывал непристойности на ухо бледнокожей наложнице из варваров. Сидевшая слева от него царица Нумаса Амунет даже не пыталась скрыть своего презрения, ковыряясь в миске с пряными угрями медной вилкой с длинными зубцами. Царь Найим, седовласый и угрюмый не по годам, сидел среди стайки ворчливых старых жрецов, упорно не желавших принимать участия в развлечениях, предложенных царицей.