На правой руке выше локтя у Осоки тянулся продолговатый синяк, словно от удара резиновой дубинкой.
— Кажется, это называется стигматами, если не ошибаюсь. Старею, становлюсь слишком впечатлительной… — натянуто улыбнулась она, и тут же погасила улыбку: — Мне снилось, что я сит и работаю на Вейдера. Точно, как ты и говорил.
— Та-ак. А меня ты видела?
— Да. Будто мы с тобой заново знакомились, а потом ты летал со мной на задания Вейдера.
— Понятно. Пойдём-ка со мной, я тебе кое-что покажу.
В рубке я отыскал на подиуме чёрную перчатку, слетевшую с подлокотника во время невесомости, и протянул подруге:
— Это ведь твоё. Ты билась с Вейдером…
— …и проиграла, — закончила она. — Значит, все мои кошмары для тебя были реальностью?
— И для меня тоже, — сказала от двери Падме.
— Ужас. Кошмар. Бедные вы мои. Перчатку ты снял, когда я…?
— Нет. Она осталась у меня в руке. А ты растворилась в Силе.
— Я этого уже не видела.
— Как же хорошо, что для тебя это был только сон! — я снова обнял её – за талию и очень осторожно, подозревая, что и на животе у неё красуются большущие синяки.
— Ты не возражаешь, если я и дальше буду носить эту перчатку? — видя, что я согласно кивнул, Осока тут же расстегнула ремешки и надела перчатку на левую руку. — Вот. А будем на Корусанте – обязательно залезем ещё раз в Храм. И сходим в Звёздный Зал. Падме…
— Да? — откликнулась голограмма, она с улыбкой наблюдала за нашей идиллией. — Ой, извини, меня механики на улицу зовут.
— Ладно, ничего, потом спрошу, — Осока вновь посмотрела на меня: — А знаешь, Алекс, я где-то даже рада, что всё это с нами случилось. Теперь-то я знаю, что ты меня готов вытащить даже с Тёмной стороны.
— Откуда уго… — начал я и вынужден был замолчать, потому что в этот момент получил нежный и вдумчивый поцелуй в губы.
Где-то невообразимо далеко, может быть, в самом центре Великого Нигде, беседовали двое.
— И вновь ты проиграл, — произнесла женщина в длинном, до пят, белом платье со шлейфом.
— Проиграл, — не стал спорить мужчина, одетый во всё чёрное. — Можешь радоваться.
— Я не злорадна, в отличие от тебя, — гордо ответила женщина. — И, не сомневаюсь, в ближайшее время ты попытаешься взять реванш.
— Как обычно. Проигранное сражение не означает всей проигрыш кампании. Но, согласись, забавно было наблюдать, как они пытаются выкрутиться.
— Тем не менее, они победили с разгромным результатом. И будет справедливо, если ты оставишь их в покое.
— Как знать, как знать. Я ещё не решил…
— Послушай! — женщина тряхнула головой, и её волосы цвета весенней листвы заструились по плечам. — Ты переходишь всякие границы!
— Такова моя сущность.
— Предупреждаю: если ты, зараза, ещё хоть раз попытаешься играть этими людьми, клянусь, я примусь за тебя всерьёз!
— Легче, легче! — мужчина поднял перед собой руки, будто защищаясь. Тонкие губы его улыбались, но в глубине красных глаз затаились искорки страха. — Не кажется ли тебе, что ты слишком очеловечилась в последнее время? Не пристало нам вести себя, как эти жалкие людишки.
— Не тебе, нарушителю правил и ниспровергателю традиций, говорить мне, что пристало, а что нет, — нахмурилась женщина. — Я тебя предупредила!
— Трудно не уступить напору столь сердитой леди, — сказал мужчина. — Я тоже тебе клянусь. В том, что играть этими людьми больше не стану никогда, — сделал паузу и добавил себе под нос: — Можно подумать, у меня других игрушек мало…
Он ухмыльнулся шире, обнажая острые, как у ящера, зубы. И в тот же самый миг на далёкой планете Корусант точно такая же злобная усмешка появилась на мертвенно-бледном лице имперского Инквизитора…