— Да ладно тебе! — засмеялся Виктор Иванович, — Хочешь я тебе спою и на гитаре сыграю?
— Хочу, конечно!
На улице уже стемнело, мы решили свет не включать, а зажечь свечи, тем более, камин давал освещение. На столе кружки с самогоном, под столом бутыль с той же жидкостью, потому как ходить за ней на улицу мы посчитали неразумным, авось и тут не нагреется. И два человека на диване горланят под гитару: "..Когда я пьян, а пьян всегда я! Ничто меня не устрашит! И никакая сила ада моё блаженство не смутит!.." и периодически стукаются кружками. Вкусовые предпочтения у нас, кстати, неплохо совпали. Так же, мне помогло знание песенного репертуара 70-х, с которым меня познакомил папа. "Листья жёлтые над городом кружатся!"
Собственно, эту картину маслом Сергей и застал.
— О. Полюбуйтесь! Спелись они! — заулыбался в пороге, — Вас чёрт знает куда слышно! Чё вы так орёте?
— И спелись! И спились! — подтвердили мы пьяными голосами.
— Тебе налить, Серёжа? — спросил Виктор Иванович.
— Да уж, конечно. Налей. Замёрз как зараза. Сейчас помоюсь и вернусь.
— Серёж, а в ванной греться не вариант... — сказала я.
— А то ж я не знаю! — ответил и ушёл.
Я, бубня себе под нос о людях пьющих незамерзайку и поэтому моющихся в холодной воде, поднялась с дивана, разогрела гречку с мясом, по-старинке, в сковородке, подрезала закуски и притулилась к вернувшемуся из ванной Сергею. Мужчины ужинали, выпивали и я благополучно заснула под мерную беседу.
Проснулась раньше всех. Камин потух и если б не двухметровая обнявшая меня грелка, то я б околела к чертям барсучьим.
— Ты куда? — мгновенно проснулся Серёжа.
— Поспи ещё чуть-чуть. — прошептала я.
Тихохонько сходила в туалет, накинула куртку, вышла на крыльцо и закурила. Конечно же, помня о том, что натощак вредно.
Вокруг лес, дальше видны горы, единственная дорога по которой мы приехали и промозглое холодное утро. Ощущение, будто дом и прилегающая территория накрыты полупрозрачным колпаком — ни звука, ни дуновения ветра, ни дождинки.
Сзади скрипнула дверь и вышел Виктор Иванович.
— Доброе утро. — поздоровалась я в полголоса.
— Доброе. Подышать вышла?
— Ага.
— Хочешь прогуляться? Здесь недалеко есть горная речка и маленький водопад. Красиво там. И идти не сильно грязно. Каменистая тропа.
— Хочу! Только наденьте что-нибудь, пожалуйста, на вас смотреть холодно.
Идти было действительно недалеко.
Мы сидели на пеньках и смотрели на бегущую воду, падавшую с высоты четырёх метров и несущую красные и жёлтые листья.
— У меня сын есть. — сказал Виктор Иванович.
— Вот как. — мгновенно откликнулась я. — А где он?
— Не знаю. Я когда уезжал из города, продал всё, что у меня было и отдал его матери.
— В смысле, вашей жене?
— Она не была мне женой. Любовницей была. Я и не знал, что она беременна. Не до того было. Дурак. Жена была. Дети были. Чего не жилось спокойно? Нет же. У всех молодые любовницы и я туда же.
— А почему "были"?
— Потому что не стало.
Мы помолчали.
— Отмечали день рождения близняшек наших. Приехали ближайшие родственники. Нас немного было. 23 человека, вместе с детьми. — глубоко вздохнул и продолжил, — В дом вошли четверо, все в масках. В меня выстрелили в первого. Потом по гостям. По детям. Они за отдельным столом сидели. Дочь Виолетта и моя мама умерли в больнице. Все остальные. На месте. Дорогу перешёл. До сих пор не знаю кому. Моя вина.
— Их нашли? Тех, что стреляли?
— Никого не нашли. Похоронил своих у ушёл. Пятнадцать лет ищу смысл своей никчёмной жизни. И не нахожу. Очень хочу знать кто это спланировал и сделал. А на следующий день убили отца Сергея. Коля. Друг мой был хороший. Всё было. Все были. Никого не стало. Первый раз говорю об этом. Прости.
— Может, сына поискать?
— Может. Идём. Уже зубами стучишь.
— Сочуствую вашей утрате...
Обратно шли молча.
Сергей в одних только трусах во дворе махал руками, делая зарядку.
— Где вы были?
— Водопад глядели! Так, мальчики, я вчера ещё тесто на блины намешала, да так и не нажарила. Пойду полезным займусь.
Нажарила. Стопку блинов, плачущих масляными слезами, выставила на стол, включила чайник, расставила кружки и вышла на крыльцо.
Из-за дома доносились звуки топоров, стучащих по брёвнам.
— Идите завтракать! — заорала я в белый свет так, что вороны с деревьев посыпались.
И через 20 минут уже помытые богатыри слушали моё нравоучение относительно культуры поедания блинов:
— Кто ж так блины ест? Щас я вас научу! Сгущёночка наливается в центр блина, вот так сворачивается мешочком и целиком пихается в рот! Шо у вас там не влазит? А вы рты ширше раззевайте! Масло по локтями течёт? А так и должно быть...
После завтрака перемыла посуду, попрятала готовую еду в холодильник и мы все вместе вышли на улицу.
— Всё, Иваныч, до свиданья!
— Давай, Серёж. Рад был повидаться. Спасибо тебе большое, Юленька. Погрела ты мне душу, — повернулся ко мне Виктор Иванович, — Можно обниму?
— А чё ж нельзя? — ответила я и полезла обниматься и целоваться первой.
— Вы заезжайте как-нибудь ещё вместе.
— Обязательно! — покричали мы, помахали руками и уехали.