— Юля! Да ты ведьма! — смеялся и обнимал меня Сергей.
— Немножко! Кстати, ты его сына не искал?
— Нет. Мне бы хотелось, чтобы ты с ним переговорила на эту тему. Раз уж он тебе открылся.
— Ок. Сгоняем.
Зазвонил телефон.
— Да. — название отеля, километры от Москвы. — Подъезжай. Всё верно.
Я вышла в коридор:
— Дариинаа! — заглянула в открытую дверь. — Беги! Папа.
И Дарина побежала. Из комнаты, по лестнице вниз, через обеденный зал и парковку, с размаху в объятия невысокого, худощавого и смуглого мужчины.
— Папа!!! — визжала и плакала она.
— Доченька!!! — орал и плакал он, хватал за голову и целовал лицо.
Мы, всей компанией, не двигались с места и украдкой подтирали слёзы. И девочки, и брутальные мальчики.
Сцена была действительно душераздирающей.
Когда эмоции чуть утихли, Данил подошёл к Сергею:
— Спасибо. Спасибо за дочь. Твой должник. До конца моих дней.
— Данил, я только довёз. — легонько подтолкнул меня вперёд. — Это всё Юля. Они познакомились с Дариной в участке Хельсинки.
— Как вы туда попали? — удивился Данил.
— Это чуть длинноватая, но занятная история. Дарина в курсе событий, расскажет по дороге.
— Спасибо, Юля. Спасибо большое. Спасибо, что не прошла мимо беды моей дочери. Я не знаю, что говорить. Я бесконечно благодарен. Приезжайте в гости, пожалуйста! — Данил жал двумя руками мою руку. — Мы будем очень рады вас видеть. Спасибо. А сейчас поедем. Мама наша в больнице. Я ей ничего не сказал по поводу поездки. До последнего боялся, что это какая-то ошибка. Она из больниц не вылезает, как Дарина пропала.
— Данил, ты же сам за рулём приехал. Назад далеко. Отдыхать, так понимаю, не будешь. Давай я тебе водителя дам?
Предусмотрительный Сергей всегда путешествовал с двумя водителями на машину. Кроме своей.
— Спасибо. Если можно. Я же никому не сказал куда и зачем еду. — помахал ногой и мы все только сейчас заметили, что Данил в домашних тапочках. — Как позвонили, так и побежал!
— Ребят, в Ставрополь кто? — спросил Сергей.
— Я. — вызвался один из парней, Макс, что ли. Наверное.
— Отлично. Доброй дороги.
Мы обнялись с Дариной.
— Спасибо, Юль.
— Пожалуйста, дорогая. На связи.
— Будь счастлива.
— И ты.
Все перецеловались, переобнимались, попожимали руки, похлопали друг друга по плечам и спинам, Дарина с папой влезли на заднее сиденье машины, Макс сел за руль, помахали нам ручками и отбыли.
— Серёж, а как Макс вернётся из Ставрополя? — протупила я.
— В смысле? — недоумённо посмотрел на меня Сергей.
— Это ж не его машина.
— А там, конечно, лес дремучий. Ни машин нет, ни поезда не ходят, ни самолёты не летают! Тебе поспать надо, детка.
Ну, да.
Мы продолжаем путь домой.
— Юль, ещё хочу спросить. Откуда это стремление помочь и спасти? Вот хоть взять, Арину. Хоть, Дарину. Ты же понимаешь, что большинство людей просто прошли бы мимо?
— Ой, Серёжа. По мне, так обычное дело. Ну, может, ещё чувство вины.
— Какой такой вины в твоём нежном возрасте?
— Ты прям послушать это хочешь?
— Детка, я бы тебя слушал и слушал до конца своих дней. Скажу честно, я не видел раньше таких девочек как ты. Несмотря на свой возраст ты настолько отзывчивая и мудрая, что я просто удивляюсь. И при этом такую херь творишь, что уму непостижимо. Рассказывай.
— Ну, слушай. В моём седьмом классе к нам из другой школы пришла девочка. Маргарита. Рита. Хорошенькая неимоверно. Светлые волосы под короткое каре с чёлкой, кукольное личико, густые тёмные ресницы, карие глаза... Ну, вот эта "золотая красота", когда волосы светлые-светлые, а глаза тёмные-претёмные. Она когда улыбалась, то щёки приподнимались и от глаз было видно только щёточки ресниц. Пухлые губы, идеальные зубы, и чистая-чистая кожа... Стройная. Мама её хорошо одевала. У неё был лаковый рюкзачок, кроссовки на огромной платформе и красная короткая кожаная курточка. Мне такие вещи даже и не снились. Я донашивала мамины школьные и институтские. Мальчики школы дружно влюбились, а девочки так же дружно возненавидели, особенно те, кто ни умом ни внешностью не блистал. А она такая была. Летняя. Понимаешь? Я не знаю как сказать. Солнечная. Вот... Вот! Как у Бредбери в его "Рассказе о любви": "... вoплoщение лета — дивные персики среди снежной зимы, тoчно прoхладнoе мoлoкo к кукурузным хлoпьям ранней ранью в июньский знoй..." Вот точнее всего, пожалуй. Я со своим корявым языком и скудным умом не смогу сказать лучше. При этом, Рита была доброй и умненькой. Я таких людей больше в жизни не встречала. И девочки школы, разновозрастные должна сказать, всё ей угрожали "тёмной", какой-то расправой. Самые тупые, злобные и уродливые сбились в кучу против красивого ребёнка. Страшная хуйня, на самом деле. Вот это вот: "После школы получишь!", какие-то ядовитые записки, нелепые сплетни, гадости в глаза и за спиной. И при этом, на контрольной: "Дай списать!". Рита... Да в ней, наверное, и не было никакой злопамятности. Просто не было. Каждый, кто просил у неё помощи — получал её. И это злило многих ещё больше. Справедливости ради, должна сказать, что и некоторые девочки Риту любили.
Я в травле не участвовала и так как мы жили в одной стороне, то ходили домой вместе. Со мной связываться особо желающих не находилось и все предложения из категории "Пошли за школу, поговорим." в адрес Риты, разбивались о моё железобетонное: "Девочки. Идите, пожалуйста, на хуй. Мы домой."
25 ноября в школе был праздник "Коса — девичья краса" и я принимала участие после уроков. Мне в волосы, они длинные тогда были, навтыкали каких-то листьев, что-то там пионервожатая намудрила с причёской, я покрасовалась на сцене, Рита меня подождала и мы вместе пошли домой.
— Рит, что ты так медленно идёшь? Пойдём быстрее!
— Я не могу...
— Тебе плохо?
— Нет... Я просто не могу быстрее...
Я не стала настаивать, мы взялись за руки и медленно побрели в сторону дома. Дошли до моего, а Рите нужно было чуть дальше.
— Я так не хочу домой...
— Почему, Рит?
— Я не знаю... Я не хочу...
— Рит, уже поздно, темнеет рано. Не шляйся где попало. Вон, опять в парке девочку нашли. Иди домой.
— Может, ты ко мне в гости? Ни разу ж не была. Я маме про тебя рассказывала.
— Не, Рит. Уроков херова куча. Давай в следующий раз?
— Ладно...
Забегая во двор, я посмотрела ей вслед. Рита шла, еле переступая ногами, опустив плечи и голову.
У меня было два варианта: пойти с ней или пригласить к себе. Ни на один из них не хватило ума.
На следующий день Рита не пришла в школу.
А ещё на следующий мне позвонила одноклассница и сказала, что Риту убили. И её маму тоже.
Не буду грузить следственными подробностями, я оказалась последней, видевшей её живой.
У Риты был двоюродный брат. Родной племянник её мамы. Жил практически у них. Тётя его кормила, поила, одевала, обувала, учила, лечила и т.д. Потому как сестра не очень благополучная сама по себе, так же неблагополучно вышла замуж. Бухали, короче, по-чёрному. Мама Риты когда-то там продала ларёк, оставшийся ей от мужа, покончившего жизнь самоубийством. Брат и племянник Саша решил, что ему очень нужны эти деньги.
Утром все вместе позавтракали. Рита ушла в школу. Племянник стукнул тётю по голове, убил её этим ударом, оттащил в котельную в подвале, перемыл посуду, намыл пол и сел играть в приставку. Ждать Риту. Она пришла домой. Серёжа, он её пытал... Шестнадцатилетний подросток пытал свою тринадцатилетнюю двоюродную сестру. Он хотел знать где лежат деньги. Он был уверен, что они дома. Зная Риту и её отношения с мамой, она скорее всего, и не знала. Замучал до смерти, тоже оттащил в подвал, облил тела ацетоновой краской, там же в котельной найденной. Нашёл денег три тысячи, забрал столовое серебро и включил газ. Как он потом говорил, что "Видел в кино, когда включён газ и звонит телефон — дом взрывается." Взяли его через несколько дней. Он угнал машину и пёрся в сторону Украины.
А 29 ноября уже были похороны.
Два гроба во дворе дома, между ними на табуретке сидела старшая сестра Риты. Студентка Ростовского ВУЗа. Уже даже не плакала, а тихо стонала... "Скорая помощь" дежурила под воротами... И пошёл первый снег.
Снежинки падали на загримированное, само на себя не похожее, в остатках краски, просвечивающих через тональный крем, лицо Риты... И не таяли. Сестра прикасалась к ним пальцами, снежинки превращались в капельки и она шептала: "Красавица моя..."
Я молча покурила две подряд.
— Так вот, Серёжа. Меня не покидает мысль, что если бы я в тот день позвала её к себе. Или пошла с ней. То Рита, этот солнечный лучик, осталась бы жива.
— Или, если бы ты пошла вместе с ней, то были бы мертвы обе.
— Возможно. Теоретически. Но мне кажется, что нет. Серёжа, если я могу помочь — я всегда помогу. Может, я тысячу раз окажусь неправа и влезу не в своё дело, но один раз точно окажусь нужна, по-настоящему, когда решается вопрос жизни и смерти.
Светлая память Маргарите и её маме Зинаиде.