– Артур, вы не знаете Эллрингтона. Его гнев, однажды распалившись, не угасает. Я не раз тщетно пыталась ему противостоять. Он всегда принуждает меня к повиновению, несмотря на мой дух, который вы прежде называли несокрушимым.
– Однако сегодня вечером вы дали ему достойный отпор, сударыня.
– Да, ваше присутствие добавило мне мужества. Я решила, что не позволю унизить себя у вас на глазах. Увы, дома я поплачусь за свое упорство, и кара будет суровой.
Наступило долгое молчание. Наконец маркиза Доуро нарушила тишину, сказав робко:
– Я очень вам сочувствую, сударыня, и в то же время радуюсь, что не вышла замуж за такого отвратительного и жестокосердного человека.
– А я на ваше сочувствие отвечаю завистью, – тихо и печально промолвила леди Эллрингтон.
Маркиз, словно не заметив этой короткой, но весьма многозначительной фразы, повернулся к жене и сказал с улыбкой:
– Марианна, как можете вы называть лорда Эллрингтона отвратительным? На мой взгляд, он чрезвычайно хорош собой.
– А на мой – нет! – отрезала она. – Один его вид нагнал на меня такого страху, что мысли спутались, и я не смогла ответить на простой вопрос.
– Мой маленький суровый критик, что же именно в его лице так вас отвращает?
– Думаю, глаза, хотя и не могу сказать точно, чем именно они безобразны.
– Глаза! Темные, красивые – просто загляденье.
– Неважно. Они совсем не как у тебя: не такие большие, не такие яркие, не такие улыбающиеся, – и поэтому я их ненавижу.
– И я, – с жаром добавила Зенобия.
– Не находите ли вы, Нед, что я вправе возгордиться, – заметил маркиз, обращаясь к Сидни, – когда две такие женщины расточают мне лесть?
– Думаю, вправе, милорд, и любой на вашем месте возгордился бы. Однако, сударыня, глаза вашего супруга не всегда улыбаются. Недавно я видел их совсем иными.
– Когда же?.. Ах да, вспомнила! Но он редко так гневается, как тогда.
– Марианна знает лишь одну сторону моего характера. Она меня не злит и потому не ведает, каким я бываю, когда вспылю. А вот вы, Зенобия, знаете меня лучше.
– Да, и восхищаюсь вами больше.
– Это почти невозможно, – кротко ответила Марианна.
– Не соглашусь. Как можете вы, совсем дитя, оценить его характер?
– Ну-ну, – вмешался маркиз, – не будем ссориться по такому глупому поводу, а то я знаю, кем перестану восхищаться. Не лучше ли нам присоединиться к остальному обществу? Я вижу, мой достойный друг капитан Арбор беседует с леди Селби, и хотел бы послушать их разговор. Что скажете, Нед? Не пора ли нам выбираться из этого уютного уголка?
Сидни легким поклоном выразил свое согласие. Они дружно встали и двинулись к беседующим. Еще издали стало видно, что, лицо капитана Арбора светится воодушевлением. Он говорил:
– Ах, миледи, я верю, что покуда Витрополь занимает свое место среди других народов, звуки песен не смолкнут, а струны арф не порвутся. Пусть же грохот волн у его подножия сливается с руладами менестрелей в его стенах! Пусть мелодический шепот ветра вторит сладкогласным аккордам вкруг нерушимых башен стольного града, и пусть напевы его вдохновенных сынов помнятся на земле до скончания веков!
– Капитан, – сказала леди Селби, – полагаю, любой из нас от всей души присовокупит «аминь» к вашей молитве. А теперь не споете ли вы те две песни, о которых говорили?
– Конечно, спою, если вашей милости угодно. Первая для мужского голоса, ее я исполню сам. Она называется «Возвращение швейцарца».
Звучный и мягкий голос капитана как нельзя лучше соответствовал настроению слов. Все гости слушали затаив дыхание, а когда певец умолк, наступила долгая тишина. Наконец леди Селби прервала ее, сказав:
19
Повторяет стихотворение Байрона «Лахин-и-Гар» (в русском переводе В. Брюсова «Лакин-и-Гер») и содержанием, и размером.