— Невозможно сказать, откуда взялась информация, являющаяся в состоянии сна, — продолжал он. — Могла увидеть что-то по телевизору перед сном, или нашего визита оказалось достаточно, чтобы сложилась новая история. Я склоняюсь к тому, что сны в основном наше подсознание, старающееся придать смысл пережитому за день. У меня никогда не было снов, воссоздающих реальность.
В общем, Рени и сама так думала.
— В другой ситуации я бы полностью согласилась. Но есть только один-единственный человек, который называет меня «Малютка Рен».
Морис, который всегда был рядом с ними. Дни рождения, праздники, всегда. Может, он был и рядом с Беном Фишером.
ГЛАВА 34
На следующее утро, когда Рени и Дэниел приехали к Морису, по улице все еще шатались зеваки. Тут были и местные жители, и журналисты, но в целом создавалось впечатление, что цирк уехал. Теперь репортеры уже не задерживаются надолго, как раньше, особенно если понимают, что эксклюзив не светит. Безумная гонка, чтобы выдать очередную сенсацию людям, возящим пальцами по экранам телефонов.
Рени позвонила в дверь.
Она с трудом могла допустить, что их любимый друг семьи и сосед мог быть вовлечен в события тридцатилетней давности. Но рассказанное Габби вкупе с открытием, что Морис часто навещал ее отца в тюрьме и скрывал это, представляло его в крайне неблагоприятном свете. И бросало новые серьезные подозрения на все, что она знала о своем детстве.
Они с Дэниелом уже договорились, что о причине их приезда расскажет она, в надежде, что Морис будет с ней откровеннее. Когда они вошли и расположились на кухне, как в прошлый раз, она сразу приступила к делу.
— Мы хотим еще раз поговорить о событиях того дня, когда моего отца арестовали.
Она никогда не думала, что ей придется сказать такое Морису, тем более сейчас. События принимали странный и по-новому неприятный поворот.
Как всегда гостеприимный, Морис поставил перед ними по чашке кофе. Руки его тряслись.
— Тридцать лет спустя?
— У нас появилась новая информация, которая может иметь отношение к делу, — объяснил Дэниел. — Мы просто хотим еще раз все проверить, убедиться, что нет противоречий.
— Я не помню даже, где я был на прошлой неделе, не говоря уже о такой давности.
— Ведь это был особенный вечер, — напомнил ему Дэниел. — Арестовали вашего соседа. Такие вещи обычно западают в память. Как исторические события.
Морис опустился в кресло. Волосы у него были влажные. Он часто принимал душ, и сейчас от него пахло афтершейвом. Запах, который она помнила с детства. Ее отец тоже им пользовался.
— Мы ходили на выставку, — сказал он. — Втроем. Ты тоже, — сказал он Рени. — Какой-то художник из Сан-Франциско, делавший скульптуры из войлока. Мы подумали, что можно будет взять тебя туда, но когда приехали, обнаружили, что большинство экспонатов — изображения половых органов.
— Выставку помню, но не скульптуры.
— Хоть так. Твоя мама, передовая богемная феминистка, каковой она была и осталась, считала, что ты вполне можешь на все это смотреть, но мне и твоему папе стало неудобно. Кажется, мы с тобой бродили по холлу, где были накрыты столы, пока твои родители ходили по выставке. Я, видимо, чуть перебрал. Потом мы все отправились домой. Был ранний вечер. Я часто думаю, как бы закончился тот вечер, если бы и ты могла смотреть выставку.
Возможно, сам не сознавая этого, он снова перекладывал вину на нее.
— Для тебя вечер закончился рано, — сказала она. — Ты потом еще куда-то пошел?
— Тогда я многое чего мог успеть за день, — ответил он. — Ноя просто пошел домой. Как я уже сказал, на выставке я слегка перебрал. Тогда я вообще часто напивался. Думал, так и буду всю жизнь. Пришлось бросить, когда с печенью начались проблемы.
Рени вспомнила.
— Ты пришел наутро после того, как отца забрали, — сказала она, пытаясь вызвать на откровенность, в то же время отчаянно надеясь, что найдется некое логичное объяснение, о котором она не подумала. — Мама была в истерике, но ты был таким спокойным и так много нам помогал. Ты отвечал на звонки, говорил с репортерами, принимал букеты в знак соболезнований.
Как ни странно, это были приятные воспоминания.
Его глаза наполнились слезами.
— Это было тяжелое время для всех нас.
— Нападение должно было произойти после возвращения с выставки, — сказал Дэниел, возвращая их к теме. — Вы помните что-нибудь странное о возвращении домой? Вы ехали вместе? Может быть, Бен вел себя необычно?
— Бен был за рулем. И я не заметил ничего странного.