Он обошел домик снаружи. Небольшой, построен из серых шлакоблоков на бетонной плите. Большое окно выходило на котловину. Обойдя дом, на что не потребовалось много времени, он снова запер дверь и подумал, не позвонить ли Габби Саттон. Может, Рени отправилась к ней? Пока он взвешивал разумность такого шага, ему позвонил Гас Уотерс, коронер.
— Помнишь тот старый университетский проект, который мы обсуждали? — спросил Гас. — Пришлось повозиться, но удалось получить разрешение передать тебе основные исходные данные. Хорошо, что я все проверил, потому что, как выясняется, дал тебе неверную информацию. Такое бывает, когда защищают личность участника. В общем, я только что загрузил соответствующие материалы в твою базу данных.
Дэниел поблагодарил его, принес свой ноутбук из машины и сел в металлическое кресло перед домом Рени. Пользуясь хотспотом телефона, зашел в VPN и нашел файл, о котором говорил Гас.
Он кликнул иконку на экране и с удивлением увидел два комплекта снимков мозга, от разных людей. Ему показалось, что он узнал те, что видел в морге. Просветы в передней лобной доле коры, участке, отвечающем за нравственность. На его неискушенный взгляд второй мозг показался тоже не совсем нормальным, но просветы не казались такими серьезными, как на снимках из морга.
Один из комплектов принадлежал Бену Фишеру. На втором стояла фамилия, которую он поначалу не узнал. Потом его словно ударило.
Перед ним была девичья фамилия Розалинды Фишер.
Они оба принимали участие в исследовании. Может быть, даже познакомились там. А необычные снимки мозга принадлежали не Бенджамину. Они принадлежали матери Рени.
ГЛАВА 45
Габби получила от Рени эсэмэску. Она писала, что привезла ей керамику, и спрашивала, можно ли встретиться в парке в Риверсайде, в том самом городке, где Габби училась в колледже, а Бен Фишер преподавал психологию. Не только этот парк, а вообще все парки для нее были невыносимы. Она не ходила в парки. Когда Габби заартачилась, Рени напомнила ей совет ее психотерапевта: «Иногда оказаться лицом к липу с тем, чего боитесь, лишает это силы». Просто деревья и дорожки для бега трусцой. Просто симпатичный парк.
И она доверилась Рени.
Несколько дней назад она была в ужасе от возможной встречи с ней и едва не отказалась. Но после разговора с Рени возникло чувство, что они знают друг друга целую вечность. В каком-то смысле так и было. Они пережили одинаковую травму. Пусть Габби жила как тень, но обе они выжили. Так что возвращение в городок, где на нее напали, может стать следующим шагом. Если Рени думает, что это поможет, Габби готова вытолкнуть себя из зоны комфорта.
Но она не была готова рассказать мужу, что происходит. Вместо этого она надела красное платье и черные колготки и сказала, что встречается с подругой. Муж никогда не задавал лишних вопросов, и это означало, что ей никогда не приходилось слишком много лгать. Сегодня он явно испытал облегчение оттого, что у нее достаточно энергии, чтобы выйти из дома.
Но храбрость вещь смешная. Отвернешься — она может заколебаться и исчезнуть. Несколько раз по дороге в Риверсайд ей приходилось останавливаться, если она видела место для отдыха. Если попадался знак заправки или кофейни, она сворачивала туда. Несколько раз она порывалась позвонить Рени, чтобы та ее поддержала, но всякий раз удерживалась. Ей хотелось быть храброй. Она не хотела ни на кого опираться. Ей хотелось стать больше похожей на Рени.
В городке она доехала по навигатору до зеленой зоны и беговых дорожек. Приехала чуть раньше времени. Сердце колотилось, она списала это на кофе. Припарковавшись на пустой площадке, убедилась, что дверцы заперты, потом постаралась успокоить дыхание, ежеминутно взглядывая на часы в телефоне.
Наконец она что-то услышала?
В зеркале заднего вида появилась большая белая машина и остановилась рядом. Сидящая за рулем женщина опустила стекло со стороны пассажира и перегнулась через сиденье. Габби какое-то время боролась с желанием оставить свое стекло поднятым и в итоге ткнула кнопку — и ощутила, как ее накрывает пугающее дежавю. Она стряхнула его.