Я улыбнулась. Да, наверное, это действительно невероятно.
-Эта фотография сделана как раз после того, как мы раскопали вход в гробницу. Тут не видно, но прямо за моей спиной был грот, войдя в который открывался такой вид, что дух захватывало. Мы достали саркофаг, он был просто невероятно красивый, весь в драгоценностях, но, конечно, самая большая ценность, была внутри - мумия Хаемуаса.
-Скажите, очень он тяжелый этот саркофаг? – спросила я.
Борис Иванович усмехнулся.
-Вы вроде в историческом музее работаете…
-Да, но вот древние цивилизации никогда не были моей любимой темой. – честно ответила я.
-Зря. Вы многое потеряли. Это весьма занимательно.
-Охотно верю. И все же, тяжело было вытащить саркофаг из гробницы?
-Этим занимались специальные люди. Скажу только, что египтяне всегда славились тем, что все делали на совесть, а это был очень влиятельный человек. Да, его саркофаг был тяжелым. Вряд ли одному или даже двум мужчинам удалось бы с ним справиться.
-Понятно. А что было дальше?
-После разбирательств с представителями Египта мы отвезли мумию и статую, найденную здесь же, в Британский музей. Тогда мы только могли догадываться, кто лежит в саркофаге. Требовались подтверждения. Мне и моим английским коллегам пришлось изрядно потрудится, в итоге мы установили, что наша мумия-это четвертый сын Рамсеса II.
-А почему Хаемуаса не оставили в Британском институте?
-Вклад с нашей стороны был признан комиссией более существенным, нежели их собственный. Так что после почти года разбирательств, я вернулся домой, а следом за мной доставили и мумию. Она заняла почетное место в нашем музее на антропологическом этаже. И еще никогда в жизни нас не пытались лишить какой-либо ценности. Украденный Принц - это просто какой-то нонсенс. Я ночами не сплю, все думаю, кто мог совершить такое бесчинство. Это просто неслыханная наглость, вот что я вам скажу.
Борис Иванович замолчал. Молчала и я, да и что тут было говорить. Я узнала, что Ритин муж действительно участвовал в раскопках. Что он и был организатором всего этого великого события. Я видела, что Борис Иванович действительно переживает из-за пропажи такой ценности. Но я так же понимала, что его волнует не стоимость мумии, а то, что исчезло единственное, чем он мог гордиться в своей такой серой жизни. Это так явно читалось на его лице, что мне стало его ужасно жалко. Хаемуас был последней ниточкой, связывающей того активиста-антрополога, верящего в силу разумного, с нынешним стариком в очках и с хлипкой бородкой, сидящим напротив меня. Я поспешно поднялась.
-Что ж, спасибо вам за содержательную беседу.
-Вы уходите? – он словно выплыл из тумана.
-Да, мне уже пора. Скоро начнется экскурсия в музее.
Он вдруг улыбнулся. И стал даже вполне симпатичным. Я почему-то подумала, что в молодости он, наверное, был очень даже ничего. Да и сейчас он еще совсем не старый. Мне стало его жаль.
-Хотите оставить снимок себе? – предложила я, глядя, как его руки нерешительно теребят ксерокопию из газеты.
-Был бы вам очень признателен.
Я кивнула и пошла к выходу.
-До свидания.
-Всего вам доброго.
Выйдя на улицу, я едва не поскользнулась на первых же ступеньках. Гололед явно мечтал, чтобы госпожа Брусникина перестала водить экскурсии и загремела в травматологию. Я с этим была крайне не согласна, поэтому стала очень осторожно двигаться, направляясь к остановке. Нужно было проехать всего ничего, летом я вполне могла бы пройти это расстояние пешком. Но только не в такую погоду. Заскочив в автобус, я плюхнулась на сидение. И снова мысленно вернулась к рассказу Бориса Ивановича. Самый важный факт- саркофаг весит прилично и одному с ним не справится. Каким же образом удалось вывезти мумию из музея, практически не издавая шума? Я ведь была там. Все было более, чем тихо. Шаги, которые я слышала, не в счет, да и если честно, я сама уже начала сомневаться, слышала ли я их в действительности.