Однажды навстречу вывернул крошечный караван, состоящий из четверых людей-торговцев верхом на милейших осликах и повозки, в которую также был впряжен ослик. Поприветствовав друг друга, путники свернули все вместе с дороги и расположились на привал. Тут Елену поджидало неожиданное везение.
Пару дней назад они пережидали сильный дождь под сенью раскидистых деревьев на берегу маленького ручейка. Елена отмывала в ручье заляпанную обувь, и ее внимание привлекли великолепные желваки черного базальта. От нечего делать она взяла с собой несколько штук, нашла пару галек правильной формы и до вечера развлекалась вволю, разбивая желваки на ровные острейшие сколы. Еще дома она училась делать разные вещи таким способом. И выловленную на ужин рыбу не без гордости распластовала новеньким каменным ножом. Спутники, осмотрев нож, в один голос выразили одобрение. Елена захватила с собой с дюжину самых удачных сколов, и через пару дней из-под ее рук вышли два чудных ровных наконечника для дротиков. Один она повесила на шею.
На эту-то подвеску и обратила внимание женщина-торговка и предложила продать. Женщине достался наконечник, а Елена получила семь тоненьких полупрозрачных пластинок. Она рассмотрела одну на свет.
– Это же халцедон!
– Лунный камень, – поправил Токус. – Семь пластин за твой наконечник – не очень высокая цена. Могу поклясться, перепродаст она его за все двенадцать.
Но Елену сейчас интересовало не это.
– У вас что, в качестве денег халц… эти лунные камни используются?
– Да.
– И какова их ценность? Сколько можно купить на десять пластинок?
– Смотря, что тебе нужно. За три пластины можно получить хороший ужин. Еще за четыре – ночлег на постоялом дворе. За триста пятьдесят – купить небольшой участок земли. Но все зависит от того, где ты находишься. И еще от умения торговаться, – хитро закончил вазашек. – В следующий раз продавай свои изделия дороже!
Елена машинально ощупала внутренний карман с халцедоновыми желваками. Вот так шестое чувство! Вот так уберегло от того, чтоб выбросить 'ненужные' камушки.
– Будьте осторожны в пути! – предупредил главарь каравана после того, как они пообедали. – Два дня назад на нас напала шайка карликов. Этих тварей было немного, но с ними оказался, – торговец передернулся, – камнелюд. Мы перебили всех. Держитесь жунских селений.
– Да уж, спасибо за предупреждение, – мрачно отвечал вазашек. – Но наш путь лежит в Лесной Чертог, а перед ним несколько дней пустынных земель.
– Кстати, пора избавиться от этой дряни! – сказал другой торговец. В руках он держал кривую палку с замотанной верхушкой. Елена с любопытством подошла поближе, а мужчина с отвращением размотал грязную ткань. Девушка метнулась прочь, зажимая рот рукавом. Под тряпкой оказалась маленькая, сморщенная, наполовину разложившаяся голова со слипшимися от крови седыми волосами. Торговец стряхнул своеобразный вымпел на землю, отшвырнул палку, а голове наподдал пинка.
– Мы тащили ее с собой после той стычки, – объяснил мужчина, косясь на бледную Елену. – Некоторые говорят, что это наводит страх на карликов. По крайней мере, больше они нас ни разу не беспокоили.
– Вы торгуете оружием? – спросил Токус. – Нам нужно что-нибудь для девушки. Сами-то мы вооружены, а у нее не так много возможностей защищаться.
– Зато, как я смотрю, есть возможность сделать каменный кинжал! – заметил Четим. – Но ты прав, вазашек! Что вы можете продать?
Предложить торговцы могли немного, но Елена с помощью друзей выбрала вполне надежный стальной нож, за который пришлось отдать второй наконечник и полученные семь пластинок. А вечером Елена расщепила свои халцедоны на множество маленьких сколов.
Ближе к вечеру они свернули в жунское селение. По словам Четима, до земель лучников отсюда оставалось четыре дня пути через пустынные места, которые стоит пройти как можно быстрее, делая поменьше привалов. Перед этим рывком следовало отдохнуть. Флейтист и чарангист облизывались в предвкушении жунского вина и крыши над головой. Елена полностью поддерживала идею хорошего отдыха. Ее утомил недельный переход после пережитого происшествия, зато любопытство к этому миру разгоралось едва ли не с каждым новым словом. Кроме того, упоминания о каких-то карликах вовсе не вдохновляли на мгновенные ночные переходы.
Они свернули на широкую тропу и миновали отдельно стоящее дерево. Двое путников не удостоили его лишним взглядом, зато Елена остановилась.
– Эй, ты чего? – обернулся Четим, когда они ушли уже шагов на пятьдесят вперед.
Кору на обращенной к дороге стороне дерева стесали так, что получилась гладкая поверхность. На получившейся плоскости вырезаны знаки, которые складывались в переплетение ломаных линий, имеющих определенную закономерность.
Елена прикоснулась рукой к шершавой коре.
– У нас такой узор называется 'меандр'.
– Какой еще узор! – крикнул Четим. – Это указатель деревни обычный. Не отставай!
– То есть вы пишете таким способом? – уточнила Елена, догоняя товарищей.
– Именно так!
Они подходили к селению. У одного перекрестка им встретилась повозка, запряженная бычком. Управлял повозкой молодой жун, а в ворохе свежей пахучей травы на ней возилось двое ребятишек. Как на подбор, крепкие, с ровненькими рожками и ясными черными глазами.
Селение уютно устроилось на берегу неширокой речки. Оно насчитывает несколько десятков жилых домов и множество хозяйственных и общинных построек. Дома на некоторую глубину уходят в землю. Сверху сооружены крыши из жердей, крытые соломой, дерном и еловым лапником. Над крышами курятся дымки. Двери сделаны в соответствии с фантазией владельцев – сбоку, в пологом скате или через земляной ход, обозначенный деревянными заслонами. А есть и такие, где вход совмещается с дымоходом в крыше, к нему по верху ведут лестницы – бревна с затесами. На противоположном берегу реки высятся покатые сопки, и несколько вертлявых лодок покачиваются, привязанные к шестам.
Жизнь в селении бьет ключом. Туда-сюда снуют жуны и жунки, носятся ватаги жунят – только пыль столбом стоит! Дворы изобилуют буйной зеленью. Дороги посыпаны песком, их приминают колеса многочисленных повозок и тачек, груженых всякой снедью. Полощется на ветерке белье, жунки стирают одежду с помощью деревянных дощечек. С трех сторон селение окружают поля, которые вот-вот начнут золотиться. Всюду слышны песни, гомон, споры. Квохчут куры, блеют овцы, гуси с шипением раскрывают крылья и вытягивают шеи.
Одеты жуны в простые тканые костюмы естественных цветов, кожаные жилеты и накидки. Под одеждой и в распахнутых от жары воротах поигрывают натруженные мускулы, у кого-то можно заметить небольшой горб. Женщины носят простые платья, яркие передники и глиняные украшения. Волосы у них вьются крутыми локонами, рожки меньше и изящней, чем у мужчин. Дети чертят в песке и пыли круги копытцами и прыгают по одной им известной системе. Кто чуть постарше, уже помогает родителям в работе. Под деревянным навесом несколько мужчин раскуривают трубки и играют в кости.
Слева открывается вид на жунский базар – лавки с яркими тканями, разноцветными фруктами, молочными крынками… От изобилия всякой всячины разбегаются глаза. Поддавшись искушению, Елена покупает полотняный платок, ярко-желтый с зеленой вышивкой, а заодно и небольшую кожаную дорожную сумку. Ее спутники тут же обзавелись новыми шляпами и жилетом, а Елене в два голоса посоветовали хоть чуть-чуть сменить одежду. И то правда – в камуфляжной экипировке она слишком привлекала к себе внимание. Девушка приобрела удобный дорожный костюм и довольно милое рыжее платье.