«Царь мой, отец, не сердись, – тихо молвила дева. —Знаю, виновна… И ты накажи меня строго,Только прости! Заблудилась вчера, а царевичВывел из леса». «Леир, благодарствую, долг мой
Эльфам отдам за подмогу и дружбу – делами.Я не сержусь на Альне, но в тревоге смертельной,Кинулся ночью искать её. Мать-королева,Правда, утешила… Сердцем она прозревает
И обещала, что дочка вернётся здоровой!Раз ты знаком уже с ней, познакомься со старшей:Вот, я с отрадой царевну Эльке представляю,Все её любят у нас, привечают и эльфы».
Низко Леир поклонился царевне прекрасной.Молвил: «Я радуюсь встрече! Альне говорила,Что красотою сестра её эльфам подобна.Что тут сказать? Это правда! Дивлюсь на людскую
Я красоту. И не знал, что такое бывает».Вежливо речь он ведёт, привечая царевнуСтаршую. Младшей – как будто и вовсе не видит.Бросил единственный взгляд в её сторону. Сразу
Та отвернулась и скрылась в шатре, не прощаясь.В это же утро, к невесте своей не явившись,Снова уехал Леир в золотую чащобу.Мать-королева о сыне упорно молчала,
Все эти дни привечала по-прежнему смертных,Много чудес показала им, и угощеньеЛучшее делали эльфы гостям долгожданным,Долгие песни им пели о древних героях.
***
Только Альне больше песен в шатрах не слыхалаИ на пиры не ходила. Бродила по лесу…Нет, не ждала она встречи случайной с Леиром,Просто никто ей не мил был, ничто не отрадно.
Днём забрела она как-то на прежнее место.Там, где впервые откликнулся голос желанный,Там, где сидели они – она долго стояла,Слёзы катились невольные, но не стыдилась
Дева цветов, равнодушного неба, деревьев…Имя невольно она прошептала тихонько,Но подхватило его отголосками эхо;Вдруг ей почудился взгляд, или просто дыханье.
Резко Альне обернулась – мелькнул кто-то в чаще.Луч ли проник сквозь сплетённые низкие ветви,Или крылом где-то птица махнула, взлетая?Только вдруг стало Альне и светло, и тревожно.
И возвращалась она, этот взгляд ощущая.Медленно ехала… Краски волшебного лесаБлекли теперь, и отрадно ей было, и горько,Помнить и знать, что сюда никогда не вернётся.
Завтра с утра уезжали почётные гости,Вечером пир королевский их ждал на прощанье.Больше Альне не увидеть цветов вековечных,Синих шатров, не услышать и голос Леира.
Три уж недели прошло – а царевич ни разуНе показался, хотя на войну не уехал…Будет ли он на прощальном пиру? Если будет,Сможет она посмотреть на него – попрощаться,
Чтоб никогда на земле его больше не встретить.Но не одна возвращалась Альне в этот вечер.Ею незримый, домой возвратился царевич,И по глазам его мать о беде прочитала.
«Сын мой, откройся, отдай, расскажи о несчастье,То, что поведано – легче сокрытого. ВижуБольше со смертными ты не желаешь встречаться…Боль причинила тебе молодая царевна?
Если б ещё восхищался прекрасной Эльке ты…Нет же – ты сходишь с ума от царевны-девчонки.Впрочем, не важно – одна ли, другая девица!Разве позволено раниться вечным о смертных?
Можно цветком любоваться, пока он не сорван.Срезан букет, что за дело живым до увядших?Наши деревья листов не теряют напрасно,И не печалится ствол о листке улетевшем».
«Я не смогу объяснить тебе это… Всё ново!Ранен смертельно, лечиться от ран не желаю.Разве же рана того, кто нанёс – выбирает?Разве решает, болеть или враз затянуться?
Знал ли я что-то о боли, пока не болело?Мелиэль с детства со мною – отрада и утро,Думал наречь её в будущем вечной женой я,Но не пробыть даже день с нею нынче, не вечность…
Милы мне речи её, и светла она взору,Но не терзалась ни разу душа у Леира,Нет, я не знал о любви, но не знал, что не знаю…Как же я жил – и теперь как мне жить и что делать?»
«Разве в страданьях любовь? Это доля людская.Эльфов любовь – вековечная тихая радость».«Нет мне и радости, радость моя – в этой ране!»«Страсти людей преходящи. Задела случайно
Дева горячею речью, пылающим взглядом…Скроется с глаз, и пройдёт наважденье дурное».«Нет, не пройдёт. Если радость эльфийская вечна,Вечна и боль. Неизменчиво сердце Леира».
«Сердце твоё неизменчиво, но обманулось.Стихнет гроза. Будет светлая грусть об утрате.Нет, не способны о смертных печалиться эльфы,Многое в мире утратится – эльфы пребудут.