Через пять минут, показавшихся вечностью, на ступеньках особняка возник шкафообразный охранник, затянутый в тёмный костюм. Он прошествовал по дорожке, отпер дверь, и бесцеремонно обыскал меня.
– Оружие имеется? – хмуро пробурчал он.
Я покачал отрицательно головой, и чуть заметно улыбнулся. Если не талант, то охрана Мельгунова была на мировом уровне.
Охранник провёл меня в прихожую, которая сразу задавала тон всему дому – палас с неярким восточным орнаментом, по углам старинные вазы, с потолка свисала изящная люстра. Я взглянул мимоходом в большое зеркало в бронзовой раме с затейливыми финтифлюшками и чуть не расхохотался от своего комичного вида, так не вписывающегося в шикарный интерьер: разорванная в драке рубашка, разбитая губа, небритый, лохматый.
По широкой лестнице мы поднялись наверх, охранник остался в коридоре, а я вошёл в гостиную, больше смахивающую на музейный зал, чем на жилую комнату. Все поражало кичливой роскошью. Изысканный лепной декор на стенах и потолке. Мебель на позолоченном, резном каркасе. Вычурные светильники, больше напоминавшие ювелирные украшения, чем источники света. Вдобавок с потолка свисала старинная люстра на бронзовом основании. Обильное количество живописных полотен с пейзажами и портретами на стенах. По углам – ниши со старинными вазами, или мраморными статуями.
В огромном камине, облицованном малахитом, весело трещали дрова. Я заметил у стены белый концертный рояль с небрежно брошенными на крышке нотами. Окна плотно драпировались тяжёлыми портьерами с золотыми шнурами. Сам хозяин в малиновом халате вальяжно развалился на широком диване, у ног премьера на манер комнатной собачки возлежал Ромочка, положив голову на колени Хозяина.
Заметив меня, Мельгунов сделал знак охраннику, тот поклонился и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. На изящном столике с отполированной до нестерпимого блеска деревянной столешницей, как на параде выстроилось множество бутылок и один бокал. По-видимому, Ромочке, как и гостю, выпивка не полагалась. Мельгунов нежно провёл рукой по волосам дружка, тот встрепенулся, сонно приподняв голову. Медленно встал и важно, с достоинством, вышел из комнаты.
Мельгунов не предложил мне сесть, но решив, что премьер – не король, и стоять в его присутствии совершенно не обязательно, я нахально плюхнулся в большое кресло.
– Что за сделку ты хочешь мне предложить? То есть, не ты, а твой Хозяин, – без предисловий спросил я.
Мельгунов сморщил нос от моей невоспитанности, взял со столика бутылку, налил себе в бокал. Пригубив, поставил обратно и, смерил взглядом с ног до головы:
– Выполнить кое-какую работу.
– И что это?
– Ты должен убить Верхоланцева.
Я потерял дар речи. Хотя быстро проанализировав сказанное, понял, что это совершенно предсказуемое предложение.
– Слушай, но ведь Верхоланцев – твой учитель, друг. Он сделал из тебя звезду. Как ты можешь так…
– Верстовский, если ты пришёл читать мне нотации, то зря теряешь время, – холодно отчеканил Мельгунов. – Или соглашаешься, или…
– Или что?
– Неужели ты до сих пор не понял? Потеряешь Милану навсегда. Кстати убрать Верхоланцева в твоих интересах. Милана станет богатой вдовой, тебе достанется все состояние её мужа – деньги, имение.
– Мне это будет особенно нужно, когда я буду пребывать в тюрьме, – саркастически возразил я. – Пожизненно. И протяну там недолго.
– Это твои проблемы, как замести следы.
– Слушай, Игорь Евгеньевич, а давай я укнокаю Розенштейна? По крайней мере, у меня такие плохие отношения с ним, что мне припаяют неумышленное убийство в состоянии аффекта, и получу я немного.
Мельгунов с таким отвращением взглянул на меня, что захотелось расхохотаться.
– Душа этого холуя меня не интересует. Мне нужен Верхоланцев, – холодно произнёс он, не оценив моего юмора.
Я чуть заметно улыбнулся и спросил:
– Слушай, Мельгунов, а это ты Северцева того? Ну, признайся.
Мельгунов презрительно скривился и пробурчал:
– Верстовский, ты надоел. Ты всем уже надоел, всей группе. Тебя не выгнали по одной-единственной причине. Потому что я этого не хочу, – сделав акцент на местоимении «я» надменно произнёс он. – Одно моё слово и ты бы вылетел со съёмок, как пробка из бутылки.
– Даже так? Может, Милане я тоже не нужен? Так за каким чёртом я буду стараться?