Арвид дёрнулся сильнее, когда первая пригоршня воды попала ему на лицо. Глаза зажмурил, смиряясь, стиснул зубы.
– Да терпи ты! Неужели так больно? Чего уж прямо? Сейчас отквасим всю эту кровищу... на человека похож будешь.
Он пытался вывернуться из-под её руки, даже прошептал почти не слышно в шуме льющейся воды:
– Не надо... хватит... хватит же...
– Ничего не хватит! Сам смотри! – Ким вздёрнула его за подбородок и за волосы, к зеркалу поближе, и Арвид не удержался на скользком полу, упал на колени. Как ещё не расшибся лицом о край раковины?
Ким рассмеялась на это, громко в пространстве крошечной комнаты, отделанной дешёвым кафелем, и Майки не утерпел, ввалился в распахнувшуюся дверь поглядеть, что тут происходит.
– Ты чего тут делаешь с ним?
– А ты чего хотел увидеть? Что мы трахаемся, так, да?! – Ким тут же с вызовом во взгляде к парню своему повернулась, начала помогать Арвиду подняться, но и тут Майки ей помог: подхватил мальчика под локоть и за ворот рубашки, так сильно вздёрнул и вперёд толкнул, что Арвид коленями упёрся в высоко поднятый край небольшого душевого поддона.
– Мыть его надо по-нормальному... под душем. И одежду эту менять... вся, вон, кровью заляпанная...
– Ты, что ли, мыть будешь? – ухмыльнулся Майк со злой насмешкой. – Сама? Он в наручниках, и поэтому...
– Так сними с него эти наручники! – перебила Ким резко, дёргая головой в сторону Арвида. – Куда он денется отсюда? Видишь, здесь и окна-то нет! Помоется, и вы снова...
– У меня ключа нет... – сдался как-то сразу Майк. – Так его мыть, что ли?
Он выглянул к Мэту в комнату, спросил громко:
– У нас ключ от наручников у Вика только, да?
– А что? Отцепить хочешь, что ли, красавца нашего? – Мэт в эту минуту по каналам «бегал», быстро нажимая на кнопку пульта, глаза от экрана отвёл не сразу.
– Да пусть хоть в душ сходит... помоется по-людски... Куда он от нас сбежит?
– У меня есть свой ключ, – с неохотой признался Мэт, убрал пульт на стол, оставив какой-то новостной канал, а сам пошёл к вешалке за своей курткой.
– Свой ключ? – Майки даже удивился. – Тебе Вик оставил, да? На всякий случай, что ли?
– Почему сразу Вик? Я свой ключ всегда с собой таскаю.
– Это зачем же? Типа, талисман, что ли? Ключ от «браслетов» – и талисман? – Майки хохотнул удивлённо.
– Слушай, если б ты сам из тюряги откинулся, ты б с такой штукой ни в жизнь не расставался. Носил бы на шее на самой крепкой цепочке. – Мэт хмурился недовольно.
Он против был всех этих послаблений. Мыть?! Снимать «браслеты»?! А потом что же? Спать его с собой положить на одну койку? Кроватей и так всего две. Даже если все по двое лягут, сынок миллионера на полу ночевать будет. Вот уж кому непривычно-то, поди, как собаке, на коврике. Да и хрен с ним!
– Ты подбери ему что-нибудь из одежды из своей! – добавила Ким, выглядывая из ванной через плечо Майка. – Вы же с ним почти одного роста. А в шмотках Майка он утонет... И полотенце принеси, пожалуйста...
– Ага! А спинку ты ему и сама вехоточкой потрёшь! – договорил Мэт за Кимберли, с усмешкой кривя лицо, передавая Майку ключ быстрым точным броском в подставленные ладони. – Он же у нас иначе не умеет. За ним с горшка прислуга ходит. Помыть, покормить, прибрать бардак, помочь расслабиться... Чего ещё подать изволите? Ужин ему из ресторана заказать? Что они там жрут обычно? Не вот эту вот туфту! – Рукой гребанул шелестящие пакеты с перекусами.
– Ты чего разбухтелся-то? Такой уж сердитый прямо – не подходите... укусит... – Кимберли сама сходила за полотенцем, аккуратно сложенным у изголовья их с Майком кровати. – Без тебя все справятся, одежду только дай на сменку.
Наручники с Арвида Майки снимал, предупредил напоследок:
– Смотри тут, без дури только. Мы с тобой по-людски, и ты не дуркуй. И всё тик-так будет, как в часиках.
Ушёл и дверь за собой притянул плотно. И всё равно слышно было через тонкую стенку, как ругается Мэт, и его последняя, громко брошенная фраза:
– Скажи, чтоб не закрывался там изнутри. И дверь приоткрытой оставь! Оставь, говорят тебе!
Майки вернулся и послушно оттянул дверь в душевую на себя, оставляя приличную щель. Арвид на это глазами лишь повёл, не сказал ни слова. Сам продолжал разглядывать в зеркале своё отражение. Смотрел и узнавал себя с трудом. Лицо в крови, с синяками и ссадинами на скулах, и губы, припухшие после побоев, неузнаваемо кривились и казались чужими. В глазах тоже не было ничего знакомого, страх там был и ещё безнадёжность.