Мы узнали, что Дик работал адвокатом на Капитолийском Холме, а Мег преподавала детям уроки Библии. У них было двое очаровательных детей и прекрасный дом.
После того, как мы подружились семьями, мы с Этель с радостью отметили, что на нас они никогда не оказывали никакого давления в смысле мнений. Наоборот, они всегда с удовольствием отвечали на все наши вопросы и указывали нам на источники в Библии, если нам требовалось больше информации по какому-нибудь вопросу.
Однажды, когда мы были у них в гостях, перед нашим уходом Мег сказала мне:
– Знаешь, Стэн, думаю, тебе следовало бы прочесть три особых места в Библии, в которых содержатся пророчества – Иеремия 31:31, Исаия 53 и Псалом 21.
Я записал все это и сказал Мег, что обязательно прочту эти места, как только приду домой.
В тот же вечер я отправился к себе в кабинет и нашел в Библии места, о которых говорила Мег. Первое было из Иеремии 31:
Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, – не такой завет, какой Я заключил, с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской. Тот завет Мой они нарушили... Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом.
Я с трудом мог поверить своим глазам. Новый Завет? Неужели Бог говорит, что Его уже не будут вспоминать как Бога, Который вывел нас из Египта? Как же так? Именно в Книге Исхода мы и получили Закон, которым мы и были утверждены как Богом избранный народ!
Неужели наступают времена, когда Бога больше уже не будут вспоминать как Бога, совершившего все это? Когда же настанут эти времена? Почему мне ничего не было об этом известно? Почему мы об этом не говорили ни у нас дома, ни в синагоге?
Я выбежал из комнаты и помчался в спальню, чтобы поделиться открытием с женой. Было слишком поздно. Она уже крепко спала. Тогда я вернулся к себе в кабинет и открыл 53-ую главу Исаии. Начиная с третьего стиха, я «наткнулся» еще на одно открытие:
Он был презрен и умален перед людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое. Он был презираем, и мы ни во что не ставили Его... Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши: наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились... Он истязуем был, но страдал добровольно, и не открывал уст своих. Как овца, веден был на заклание, и, как агнец пред стригущим Его безгласен, так и Он не отверзал уст Своих...
Разве это не точное описание того Иисуса, о Котором я читал в Новом Завете, но описание, сделанное за сотни лет до Его рождения?
Затем я прочитал строчки из Псалма 21, написанного более пятисот лет до распятия Христа:
Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня? Далеки от спасения моего слова вопля моего... Все, сидящие меня, ругаются надо мною, говорят устами, кивая головою. «Он уповал на Господа, – пусть избавит его, пусть спасет, если он угоден Ему".... Сила моя иссохла, как черепок, язык мой прильнул к гортани моей, и Ты свел меня к персти смертной. Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои. Можно было бы перечесть все кости мои, а они смотрят и делают из меня зрелище. Делят ризы мои между собою, и об одежде моей бросают жребий.
Читая это, я как бы видел человека, повешенного на дереве. Пророчества становились все яснее и понятнее для меня.
В ту ночь я почти не спал. Я в размышлении сидел в своем кабинете почти до двух часов ночи, и уже точно знал, как я отвечу на третий вопрос: в Танахе содержатся-таки пророчества насчет прихода Мессии.
Однако появились другие вопросы. «Исполнил ли Иисус из Назарета все эти пророчества? Является ли Христос Мессией?»
Во мне все напряглось при этих двух вопросах.
Все то во мне, что было от обычного омирщвленного еврея, кричало: «Не отвечай на эти вопросы! Вспомни крестоносцев! Вспомни Инквизицию! Вспомни погромы! Вспомни все то, во имя чего уничтожали евреев на протяжении последних двух тысяч лет под эгидой христианства!»