— Что случилось? — распахнув дверь, спросил уже вполне бодрым голосом, втайне надеясь, что это только какой-нибудь важный пациент.
Неизвестно откуда народ прознал, где именно живет знаменитый Дэконс, но возле высокой ограды, больше напоминавшей замковую стену, третий день собирается толпа страждущих.
— Наместник возвращается, и он в плохом настроении, — в лоб сообщил Авронос, — нам нужно выезжать немедленно, если хотим оказаться во дворце раньше него. Югнелиус терпеть не может ожиданий.
Костик не стал задавать глупый вопрос, откуда учителю известно про настроение господина. Давно понял, что у Даринта везде есть свои люди. Не догадывался только, что они доносят не только на неблагонадежных горожан, но и на самого наместника.
— Мы будем готовы через несколько минут, — сказал кратко и закрыл дверь.
Ничуть не волнуясь, что учитель его не поймет, Авронос еще во время путешествия выяснил, что именно иномирянин подразумевает под словом — минута.
В этом неспешном мире простые люди время особо не считали, условно деля сутки на три периода — ночь, утро, продолжавшееся с рассвета до полудня и день, кончавшийся закатом. Так же каждый период очень условно делили на три части, раннее утро, середина утра и время второго завтрака. Только у очень богатых были местные аналоги часов, делящие время в сутках на двадцать отрезков.
— Что мне надеть? — Майка уже поднялась и торопливо расчесывала волосы.
— Может, мужскую одежду? — осторожно предложил Костик, — в ней ехать удобнее, а дома переоденешься. Выбирай сама, ты же у меня умница.
— Если ты разрешаешь, я надену мужскую, — решила Майка и побежала к шкафу, — а твои черные вещи берем?
— Обязательно, сейчас пришлю служанок, пусть помогут, — Конс вдруг остановился, вернулся к ней и, притянув к себе, заглянул в глаза, — Майка, ты не волнуйся, все будет хорошо.
— Я и не волнуюсь, — она подтянулась и погладила Костика по волосам, задев прохладным брачным браслетом щеку.
Конс немедленно прижал ее ручку плечом, нежно потерся об нее и покосился на свое запястье. Как хорошо, что ему хватило мозгов доверить ей выбор! Иначе он ни за какие коврижки не догадался, что агаты на Таджере самые почитаемые и ценные камни. И этот, серебряный браслет, очень живо изображающий кольца свернувшейся вокруг запястья змеи, с филигранно подобранной чешуей из сотен мелких агатов, изумрудными глазками и рубиновым язычком, предложил бы предпоследним. Перед массивным золотым браслетом, украшенным выложенными из драгоценных камней разноцветными цветочками.
В путь они отправились на хотомаре, специально присланном Даринтом из Хедула. Удобно устроились в куче подушек, и принялись за завтрак, предусмотрительно захваченный лекарем. Все равно в хотомаре делать больше нечего, заснуть не удастся, полет длится всего часа три, а смотреть в окна нельзя. Хотя в полу хотомара наместника было несколько маленьких застекленных смотровых люков, прикрытых сверху крышками, любоваться густым утренним туманом, лежа не животе, никому не захотелось.
Потому-то никто из них и не заметил скачущего по направлению к ближайшей гостинице всадника, нетерпеливо подгонявшего и без того быстроногого панга.
Несчастье случилось в тот момент, когда путники преодолели уже большую часть пути и подлетали к облепившим город деревушкам, поставлявшим горожанам свежее молоко и овощи. Что-то едва ощутимо дернуло хотомар, тревожно вскрикнул пилот.
— Я сам, — Авронос дернул шнурок звонка и кинулся к смотровому окошку.
Но увидел лишь спину погонщика дрифонов, плотно вжавшуюся в стекло. Ожидать ответа лекарь не стал, отпер окно и просунул наружу руку.
— Он жив… — рука Авроноса была в крови.
— Я ранен… — хрипло пробормотал пилот, — в правую лопатку… мимо прошел чей-то незнакомый хотомар… сейчас они разворачиваются…
— А наш дрифон?
— Не знаю… он сидел на крыше… ветер попутный… думаю стреляли в него… — пилот говорил все тише.
— Неужели нельзя втащить его сюда? — Конс рассматривал устройство передней стенки, — вот это что за крючья?
— Откуда я знаю, — Авронос был растерян, как никогда, — я лекарь, а не хотомарщик… знаю только, что можно снять заднюю стенку, чтоб погрузить большие вещи.
— Отойди, теперь я посмотрю, — отодвинув учителя назад, Конс внимательно рассматривал крючья, потом уныло потрогал пальцами прутья.