Ника остановилась, потом сдала назад и съехала на боковую дорогу – вернее, на то место, где она должна быть. Оставив машину на обочине и не глуша двигатель, Ника сбросила полушубок на переднее сиденье и по снегу побежала к пруду. Она думала только об одном: успеть, может, там еще кто-то живой остался! Хотя понимала, что это вряд ли, очень уж холодно, и мост высокий, удар опять же… Она упала на тонкий лед и поползла к полынье. Вода обожгла руки, крыша машины находилась над уровнем воды – машина стояла косо, капотом в сторону от берега, и в любой момент могла поползти по уклону на глубину, и тогда уже никто не спасет тех, кто внутри. Ника знала этот покатый берег, они с Мареком здесь летом ныряли с аквалангами не раз. И она понимала, что времени нет, а потому постучала в верхний люк:
– Эй! Есть кто живой?!
Вода холодная и какая-то хищная, лед трещал под ней, но Ника продолжала барабанить кулаком по крыше машины, иначе никак, ей нечем открыть люк и разбить нечем.
В ответ на ее стук что-то толкнуло люк изнутри. Ника обрадовалась и вцепилась в край люка, отделившийся совсем немного:
– Давай же, толкай, матьтвоючерезколено! – Ника тянет рывками на себя обжигающе холодный люк, и он поддается, и вода начинает литься в салон – не сильно, но не надо бы и этого, машина стоит очень неустойчиво, и если сдвинется и покатится на глубину – все…
– Эй, давай, выбирайся, я тебе руку подам!
Из люка показалась окровавленная голова – кто-то толкал из салона парня с разбитой головой, и Ника ухватила его за шиворот и потянула. Куртка его трещала, и вода в проем лилась, но вот он уже с ней рядом, и Ника, схватив за шиворот, тащит его к берегу.
– Лежи тут. – Ника устроила парня на снегу и поползла назад. – Вот же ж блин… только я могла во все это вляпаться!
Мысль о том, что пассажиры затонувшей машины вляпались гораздо серьезнее, ее не утешала.
– Эй, давай руку!
Из машины снова показывается чья-то голова, лицо в крови, и Ника снова тянет бесчувственное тело, и это тяжело, и только мысль о том, что машина сейчас покатится вниз, подстегивает ее.
– Вот сейчас, лежи тут…
Что-то ухнуло в глубине, крыша с открытым люком исчезла в полынье, забурлила вода. Ника в отчаянии охнула и заломила руки – машина все-таки покатилась по склону вниз, и с ней – тот, кто был там, внутри, кто подавал ей этих парней – живой, дышащий…
Из воды выглянула голова. Ника упала на снег и поползла – не чувствуя холода, боли в порезанных о лед руках, она ползла к человеку и в последний момент ухватила тонущего за запястье.
– Давай же, помоги мне, мать твою, я слабая женщина, я не вытащу тебя так! Помоги мне, не помирай, ты, сукин сын, слышишь меня? Не вздумай отбросить коньки, иначе мало тебе не покажется! Смотри на меня, смотри на меня, слышишь? Смотри и тянись!
Она чувствует, как трещит под ними тонкий лед, и понимает, что если сейчас она тоже окажется в воде, то парням на берегу придет конец, и Буч в машине, и Марек – дома… В общем, умирать ей сейчас никак нельзя, и она тащит тонущего из воды, и он, глядя ей в лицо синими, как лед, глазами, тянется ей навстречу. Ника тащит его за мокрую куртку, и он наконец весь оказывается на льду, и берег – вот он.
– Поднимайся, я не донесу тебя!
Он пытается встать на ноги, и у него получается, Ника сдирает с него вымокшую куртку и тащит к машине. Он как-то идет, но больше просто виснет на ней, и Ника думает о том, что если сейчас он влезет в теплую машину с работающей печкой, тут ему и конец придет.
– Давай, снимай одежду!
Он непонимающе смотрит на нее, а Ника дергает его ремень, тащит за пуловер, обледеневшая ткань трещит и упирается, но она стягивает со спасенного все до нитки и растирает его снегом.
– А то сейчас сядешь в натопленную машину и глюкнешь.
Открыв дверцу, она немного охлаждает салон и толкает мужика внутрь.
– Сиди, грейся, у меня тут кот, смотри не придави!
Достав из багажника спортивный костюм Марека и клетчатый походный плед, она бросила все в салон.
– Надень, а то голый не согреешься.
По уже протоптанной колее идти легче. Ника ухватила под руки парня, которого ей подали первым, – светлые волосы слиплись от крови и заледенели, но он дышит, и Ника волоком тянет его в машину.
– Открой дверцу! Эй, ты меня слышишь? Открой гребаную дверцу, мать твою, и подвинься! – кричит она сидящему в «Хонде».
Его руки плохо слушаются, но он смог открыть дверцу и даже помочь Нике втащить в салон второго парня.