— Ты переехала к бабушке с дедушкой, не сказав ни слова.
— А что бы я сказала? — гриффиндорка нервно сглотнула застрявший в горле комок.
Драко обнял дочь.
— Я не могу представить этот дом без тебя, моя девочка. Ты подарила мне столько радости в нем. Я помню твою первую улыбку, первое «папа», первый шаг. Я не смогу жить, зная, что ты сердишься на меня, я люблю тебя, — он поцеловал ее волосы, нежно перебирая их. — Помню, как ты приносила мне гребень, упрашивая плести тебе косы перед работой, я тогда частенько опаздывал. Помню, как ты встречала меня после, обнимая за ноги.
Девушка давила слезы, все-таки она не могла ненавидеть отца. Перед ее глазами всплыли различные воспоминания: папа с подарками, папа читает ей сказки перед сном, папа заставляет пить ее невкусное зелье, чтобы она поправилась, маленькая Эбби капризничает, и он пьет противное варево вместе с ней. Папа учит кататься ее на лошади, папа дарит ей красивую кобылу, папа лечит ее ногу после неудачного падения. Папа будничным тоном рассказывает ей про месячные, когда у нее выходит первая кровь, ставя перед ней колбу с обезболивающим средством. Папа видит ее первые слезы, и говорит, что ни один сопляк не стоит их, папа учит летать на метле. На последнее Рождество они вдвоем, папа говорит, как она дорога, такой добрый, такой родной. С рождения он был героем для нее, идеалом мужчины, до сих пор она не верит, что все рухнуло.
Эбигейл вырывается.
— Не отталкивай меня, прошу, — отец сокрушенно качает головой.
— Я не уверена, что хочу видеть тебя.
— Милая, не будь жестокой, — ее слова больно ранят.
— Жестокой? Может, я пошла в тебя? Только представь, чего была лишена моя мама.
Драко не нравится тон дочери.
— Я боюсь представить, как же ты всех запугал, я пыталась все это время найти хоть какую-то информацию, но все тщетно. А я не верила, — раздались всхлипы. — Никто ничего не знает. Такого же не может быть!
— Эбби …
— Ты - чудовище.
— Доченька, — его голос дрожал. — Я люблю тебя.
— Я не могу не любить тебя, папа. Но, но …
Малфой обнимает свое дитя, она обмякает в его руках, хныча.
— Девочка моя, не отрекайся от меня. Я на все ради тебя пойду, родная.
Эбигейл постепенно успокаивается в его объятиях, когда ее дыхание выравнивается, она несмело просит:
— Познакомь меня с мамой… папа.
Она стояла в оцепенении под пристальным вниманием серых глаз. Она задавала себе этот вопрос сотню раз. Винила себя за категоричность. Кто знает, может быть и ей удалось бы укротить заносчивого мальчишку. Да, у нее не было к нему пылких чувств, но не всегда искра загорается сразу, часто настоящая любовь приходит постепенно. И такая любовь не улетит резко, в отличие от той, что зародилась мгновенно. Может она смогла бы влюбиться в слизеринца?
Перед глазами был пример доченьки. Все знали, что отношения Эбби и Чейза не были простыми, они потрепали друг другу нервы, но разобравшись во всем, сейчас счастливы.
Она опять сравнивала слизеринцев, любовь Чейза открыла его лучшие стороны, помогла разобраться в себе. А у Драко скорее была влюбленность, которая разрушала его, заставляя игнорировать реальность. Его эмоции затмевали разум, выматывая не только душевно, но и физически. Ей было жалко шестнадцатилетнего Драко, который изломал свою судьбу.
Сейчас перед ней стоял красивый, с виду успешный и уверенный мужчина. Но она видела, насколько он одинок, ей казалось, что как и тогда, он нуждается во внимании, любви.
Всего один шанс …
— Да, — еле слышно произнесла Гермиона.
— Ты ведь хочешь принимать участие в жизни Эбби?
— Что за вопросы, Малфой? — женщина вспомнила, как несколько лет назад ответила ему согласием, ожидая его милости, а он прогнал ее. — Тебе не надоест? Сколько еще ты будешь наказывать меня? Сколько?!
— Я больше наказывал себя, а не тебя, это мое наказание, Грейнджер. Я покарал себя, я чувствую …
— Перестань, я не хочу тебя слушать, — слишком поздно для раскаяния. — Чего ты вообще хочешь?!
— Гермиона, я хочу, чтобы Эбби была счастлива. Хочу, чтобы она выбирала подвенечное платье вместе с матерью, хочу, чтобы вы наверстали время, которое я у вас украл.
«И хочу завоевать еще один шанс».
Часть 29
— Дедушка, как тебе платье? — Эбигейл красовалась в обновке перед дедом.