- Что это на тебе?
- Нашла… Нельзя было брать?
- Можно. А почему не оделась?
- Больно же…
- Там был халат, почти твоего размера.
- Не одену после другой женщины! – выпалила Кира.
Илья не рассердился на столь категоричный ответ. Наоборот, отчего-то довольно улыбнулся.
- Куплю тебе новый. Хорошо, ходи пока так. Хочешь пирожное?
Она кивнула. Илья выбрал бисквит с вишней, и она слизнула пирожное прямо с его ладони.
- Это не сессия, Кира, - зачем-то напомнил Илья.
- Знаю, - она несмело улыбнулась. – Но мне так… приятно. А сесть я все равно не могу…
- Страдалица ты моя. – Он провел пальцем по ее щеке и по линии подбородка. – Ладно уж, ложись. Сейчас принесу гель.
Кира быстро запрыгнула на диван, и вскоре блаженно жмурилась – Илья легкими движениями намазывал ледяной гель на пострадавшее место. После процедуры она даже смогла сесть, правда, на мягкую подушечку.
К сожалению, снова прижаться к Илье не получилось. Он устроил ее на диване, налил вина, пододвинул пирожные, а сам расположился напротив, в кресле. Кире хотелось тепла. Никаких эротических фантазий, только немножко ласки. Но в ее положении нельзя быть навязчивой, а завершение трудного дня в компании с Ильей – гораздо лучше, чем пустая квартира в Котельниках. Поэтому она пила вино, ела пирожные и старалась выглядеть спокойной и безмятежной.
- Ты прекрасно готовишь, Кира.
Она улыбнулась похвале.
- Спасибо, Илья Сергеевич.
- Но если я еще когда-нибудь заставлю тебя стоять у плиты в рамках сессии – шли меня к черту.
- Почему?
- Потому что бытовые услуги – это рабство. А ты не рабыня и никогда ею не будешь. Во всяком случае, не со мной.
- Но я люблю готовить…
- Кира, я могу попросить. Если ты захочешь – согласишься, нет – откажешься. Приказать не могу. Это понятно?
- Да.
- На работе я приказываю тебе, как начальник. Во время сессии, как господин. В остальное время ты не обязана меня слушаться. Единственное, о чем прошу – уважительного отношения. Например, не стоит со мной спорить на людях, даже если я тысячу раз не прав. Это ужасно портит мне настроение. Да, и никаких других мужчин, пока ты со мной. Захочешь уйти – скажи мне. Удерживать не буду, но я должен знать.
- Я запомню, Илья Сергеевич.
Кира хотела сказать, что других мужчин у нее не будет, и уходить она не хочет, но предпочла дать простой ответ. Такой, какой хотел услышать Илья. Да и для нее самой все пока слишком запутано. В студии он – начальник, она – подчиненная. Это понятно. Во время сессии он – господин, она – саб. Это тоже понятно. А в остальное время? Кто они друг для друга? Кира не собиралась уточнять. Женская интуиция подсказывала, что рано задавать Илье такие вопросы. Хорошо, что он четко обозначил, как ей себя вести, и на этом пока можно остановиться.
- А кто научил тебя готовить? Мама?
Кира кивнула. Настроение резко упало до отметки «минус много». Видимо, Илья это заметил, потому что тут же спросил:
- Не хочешь рассказать, что у тебя за ссора с родителями?
Желание воспользоваться правом выбора было велико. Она не хотела отвечать на вопрос. Даже неинтересно, откуда он узнал о конфликте.
- Не говори, если не хочешь. Может, тогда ту историю, что ты мне задолжала?
- Какую историю? – удивилась Кира.
- Помнишь, я рассказывал о Николь? Ты тогда хотела чем-то поделиться, а я не захотел слушать.
- И почему хотите сейчас? – вырвалось у нее.
Она не смогла сдержаться, в ее голосе ясно слышалась обида. Да, тогда она поддалась порыву, а ее грубо оборвали. Зачем теперь, когда все только-только стало налаживаться, ей портят настроение, заставляя вспоминать о самых неприятных вещах в ее жизни?
- Я просто хочу с тобой поговорить, - мягко ответил Илья, ничуть не рассердившись. – Почему бы не о тебе? Обо мне мы уже говорили, ты даже знаешь о Николь. А я почти ничего не знаю о тебе. Но…
- Я расскажу, - поспешно перебила его Кира. – Простите, Илья Сергеевич. Все просто… взаимосвязано… И мне немножко тяжело.
Она соврала, тяжело было не немножко. Но Илья прав, откровенность за откровенность. И, быть может, он действительно поймет, что она никогда не станет такой, как его обожаемая Николь.
- У меня хорошие родители, Илья Сергеевич. Они всегда заботились обо мне, и многому меня научили. Пожалуй, главное их достижение – они научили меня послушанию. Вообще, если начистоту… Меня воспитали мама и отчим. Я не знаю, кто мой настоящий отец, мама всегда превращалась в каменную статую, если я пыталась узнать. Никогда не понимала, зачем попрекать меня тем, как я на него похожа, если воспоминания причиняют боль. Но дело не в нем, я давно смирилась, что никогда не узнаю правды.