Открывшаяся взору картина поражала своей циничностью.
На ступеньках крылечка покосившейся от времени избы сидел, растопырив ноги, Федька и с нахальной улыбкой смотрел, как по двору за его братьями, как собачонка, бегает Агнешка и плачет. В руках мальчишки держали палки: у одного, подобно флагу, развевалось на ветру ее платье, у другого – маленькие трусики. С веселым улюлюканьем бегали они по двору, размахивая трофеями, и измывались над несчастной девушкой:
- Агнешка, а покажи сиськи!
- Агнешка, а со мной на сеновал пойдешь? Я не хуже Федьки! У меня тоже большой!
Как дикие обезьяны кружили они вокруг Агнешки, весело приплясывали, имитируя недвусмысленные пошлые движения, и строили гримасы. Стоило ей броситься к кому-то одному, как другой тут же, пользуясь случаем, подкрадывался со спины и задирал ей платье. Она оборачивалась – нападал первый. Девушка плакала; она то останавливалась, понимая, что силы не равны и парней ей не одолеть, то вновь, надеясь на что-то, подпрыгивала, когда те, дразня, подходили ближе, приспускали палки и манили иллюзорной возможностью схватить украденные вещи. И она, захлебываясь слезами, поддавалась, прыгала, веселя подонков, но другого выхода у нее не было – пока ее вещи находились в их руках, в любой момент о ее позоре могло стать известно всей деревне.
Появление Марека они заметили только тогда, когда самый младший из них вдруг неожиданно оказался на земле, встретившись с крепким кулаком.
- Марек, ты чего?! – веселье на лице среднего брата тут же сменилось растерянностью. – Да мы же просто шутим…
Но шуток их не поняли, и уже через мгновенье парень приземлился рядом с постанывающим братом. Агнешка тут же бросилась забирать свои вещи, а Марек, ни слова не говоря, направился к Федьке: спотыкаясь, тот бросился в дом, но Марек оказался шустрее – выволок подонка с крылечка и от души заехал ему в челюсть.
- Да ладно тебе, Марек, за кого ты заступаешься? – заскулил Федька, но вступить в драку не решился – помнил, что Марек всегда умел за себя постоять, и драться с ним себе дороже. – Да она сама на меня вешалась! Все по согласию было!
Агнешка, сгорая от стыда теперь еще и перед Мареком, ставшим свидетелем очередного ее унижения, прижала к груди вещи и попятилась к забору, явно намереваясь сбежать отсюда куда глаза глядят. Но отпускать дуреху одну в таком состоянии было нельзя – Марек понимал это, и, разрываясь между Агнешкой и желанием переломать братьям ноги, отступил, резким движением руки загораживая девушке выход.
- Я еще вернусь, - процедил он, оглядывая прижавшуюся друг к дружке далеко не святую троицу. – Ждите.
Марек схватил Агнешку за руку и вытолкал на улицу. Она тоже хороша – вот куда поперлась? Мало ей было вчерашнего? Одна, в чужом доме, с тремя озабоченными придурками… А если б им в голову взбрело еще что нехорошее с ней сделать?
- Какого хрена ты сюда приперлась? – рявкнул он так, что Агнешка вздрогнула и отшатнулась.
- У них были мои вещи, - пискнула она сквозь слезы. – Не ори на меня.
- Я не ору! Агнеша, давай договоримся, если у тебя проблемы – ты просто говоришь мне, а не множишь их! – выкрикнул Марек.
Он кружил вокруг Агнешки, не зная, во что вылить клокочущую ярость. Его трясло, Агнешка, сжавшись от его крика, плакала. Если б не девчонка, спустил бы всю злость на подонков, – но как ее одну сейчас оставить? Досталось в итоге забору – со всей силы стукнул по нему кулаком Марек, и вроде бы чуть легче стало. Вернувшись к девушке, Марек тронул ее заледеневшую руку и уже спокойней проговорил:
- Ладно, не плачь уже… Обошлось же… Пойдем, я отведу тебя домой.
Но Агнешка домой не собиралась. Она молча развернулась и пошла совсем в другую сторону – к лесу.
- Агнеш?!
Девушка промолчала. Посвящать Марека в свои планы она не хотела, да и не могла – обида и слезы комком застряли в горле, не давая ни слова вымолвить; они разрывали ее на части, душили, пеленой застилали глаза. Не до Марека ей сейчас, не до его благородных поступков, за которые она ему, конечно, безмерно благодарна, но… Не до него сейчас. Ну правда!