Но Ярина растерянно смотрела то на руку его, то на лодку. И залезать в качающуюся посудину не решалась. Тогда Марек подошел, подхватил ее под попу – Ярина только ахнуть успела, вмиг вцепившись в крепкие его плечи, – и перетащил в лодку; оттолкнул посудину от берега и запрыгнул следом.
- Малая, только не говори, что боишься! – рассмеялся он, налегая на весла.
Солнечными бликами заискрилась за бортом прозрачная, чистейшая речушка – настолько чистая, что труда не составило разглядеть и косяки туда-сюда снующих серебристых рыбок, и камешки на дне, и песочек. Яринкин испуг быстро отступил, растворившись в мерных всплесках воды; хоть и цеплялась она еще мертвой хваткой в бортики лодки, но уже не боялась, доверившись уверенному своему капитану. А вот волнение от того, что ждет их впереди, нарастало – сказывались напряженность Марека и нечто неуловимое, повисшее в наэлектризованном воздухе.
Ярина сидела напротив Марека, на деревянной скамье, заботливо укрытой покрывалом во избежание неприятных заноз, и смотрела, как парень мастерски управляется с веслами. Сильный и очень красивый – как красивы те, кого мы любим. Она невольно залюбовалась им, а тут еще и жаркое августовское солнце услужило: оно беспощадно палило, и Марек, не выдержав, расстегнул рубашку…
Просто жарко – никакой подоплеки. Но внутри Яринки от его невинного жеста все затрепетало и возмутилось, пробежав по позвоночнику волнительной дрожью. Боясь выдать себя, Ярина стыдливо опустила глаза, но не выдержала, и уже через пару секунд взгляд ее вновь вернулся к расстегнутой рубашке и крепкому загорелому телу под ней. Он украдкой проскользил по смуглой коже, покрытой испариной, по темным соскам, по животу и дорожке волос, убегающих под контрастно белые, закатанные до колен штаны. Так хотелось прикоснуться, так хотелось вновь оказаться в объятиях этого парня и спрятаться на его груди от этого неловкого, волнительного молчания… Ну что за мысли, а? Как будто бы не обнимал ее Марек еще несколько минут назад! Только все равно хотелось. Очень хотелось.
Осознав, что до неприличия плотоядно пялится на парня, Ярина отвернулась и стала разглядывать воду. Казалось бы, уж столько раз она видела Марека практически раздетым – и загорали ж вместе, и купались, – а все никак не привыкнет и до сих пор отводит взгляд, борясь с порочным притяжением в такие минуты. Боялась она этой тяги, боялась, что Марек сочтет ее легкомысленной. И снова эта его загадочная молчаливая улыбка… Дразнит он ее, что ли? Смеется над ней?
Но он не дразнил и не смеялся – он любовался ею. Вспыхнувшим румянцем на ее щеках и стыдливо опущенными глазками. Смешная она у него – он всего лишь рубашку расстегнул, а она покраснела, будто догола разделся. Она была настолько чиста, невинна, непорочна, что Марек невольно позавидовал самому себе – ведь только ему принадлежит эта девочка, только ему позволено каждый день любоваться солнцем в рыжих прядках ее волос, целовать и их, и глаза эти – бесхитростные, восторженные и по-детски любопытные; и розовые губы эти – сладкие, как дикая малина. Взгляд то и дело скользил по прижатым друг к дружке коленкам, поднимался выше и останавливался на маленьких пуговичках на лифе тонкого светлого платья – представлял Марек, как однажды осмелеет и расстегнет их, как снимет это платье, как зацелует «малую» всю, без остатка, и своею сделает.
Впрочем, нет, если сегодня все хорошо сложится, то снимет он с нее совсем не это платье.
Извилистая речка огибала изрезанные берега, петляла вокруг притаившихся в лесной глуши Хомячинок и раскрывала взору живописнейшие места: обрывы и поляны, густо усыпанные васильками и цикорием, леса, огромные плакучие ивы, склонившиеся над водой, и, изредка, дикие песчаные пляжи. До места, куда плыли Марек с Яриной, пешком идти пришлось бы километра три через лес – собственно, раз в год, как раз в августе, местные так и делали. И скоро сделают снова, если будет, конечно, для этого повод. А вот чтобы он был, Марек и вез туда свою «малую».
После очередного поворота он стал грести к берегу. Яринка, не скрывая любопытства, огляделась: там была поляна, но… это была не обычная поляна. Для жителей Хомячинок это место имело особый смысл: именно здесь, на этой поляне, раз в год, в августе, проводился брачный обряд. На самом берегу стояли чуть выше человеческого роста деревянные столбы явно рукотворного происхождения, и девушка знала, это каркас шатра, в котором обряд завершался…