— Что-то нас мир не берёт, видимо, пещера оказалась заколдованная! — заметил с серьёзным видом Рикки. — Ладно, если нет первых желающих поделиться событиями из жизни, я сам начну — поведаю вам что-нибудь! А вы потом подтягивайтесь, у нас ведь вся ночь впереди!
Ирья и Миа переглянулись, рады-радёшеньки.
Да лучше Рикки никто на свете не умел рассказывать! Истории его всегда были такими захватывающими, что девочки всякий раз запутывались, не в силах разобраться, где заканчивалась действительность, а где начинались фантазии.
Ирья отодвинулась от Рикки, опасаясь, как бы он не зацепил её, по привычке размахивая руками — сродни ветряной мельнице, когда пропадал в своих вымыслах.
— Устраивайтесь поудобнее в ваших «креслах» и внимайте, дамы и господа хорошие! — начал торжественно Рикки. — Сейчас вы узнаете одну легенду. Понятия не имею, откуда она ко мне пришла, может, во сне, а может, наяву со мной случилась, в одной из моих прежних жизней? Надеюсь, она откроет нам волшебную дверь, и мы сможем немного попутешествовать в другом мире, пока родители не отыщут нас. Легенда до сих пор волнует меня и греет душу. Думаю, вам тоже понравится!
После длинной речи Рикки замолчал. Прикрыл на миг глаза, собираясь с мыслями. А когда открыл их, то сделал вид, будто очищает перед собой невидимое оконное стекло от воды или тумана, чтобы затем заглянуть в него. Начал он без предисловия и таким загробным голосом, что Ирью обдало холодом с головы до ног.
— Где-то во вселенной взрыв тёмной энергии пробил кожу зверя-небо. Пол дворца едва заметно дрогнул, и зазвенели стёкла. Богиня прижала руки к груди и выглянула в окно. Прислушалась. Ни звука. Тишина. Но это была уже другая тишина. В лесах умолкли птицы — певуны ночные, а четыре луны, будто испуганные овечки, сбились вместе. Зверь-небо — хранитель небесных границ, оцепенел; из звёзд начали просачиваться в мир невиданные прежде монстры. Тьма набирала силу. Всем существом Богиня ощутила её приход. На память ей пришли слова собственного предсказания:
«…И падёт Тьма на мир, и будет она длиться пять тысяч лет…»
Рикки сделал короткую паузу, но лишь затем, чтобы, приложив руки ко рту рупором, издать мелодичный свист, напоминающий пение далекой птицы. Тоскливый и жалобный звук отозвался в душе Ирьи болезненным эхом.
— За окном полетел чёрный снег, — продолжал Рикки всё тем же сумрачным голосом, и снова у Ирьи мурашки расползлись по телу, — а в стекло едва слышно заскребли коготки первого монстра…
— Госпожа… впустите меня…
Богиня признала голос служанки, пропавшей неделю назад. Она подалась к окну, с трудом приоткрыла разбухшую от дождей ставню. В комнату влетела маленькая химера — летучая мышь. Не попадая зуб на зуб от озноба, существо заговорило:
— Плохие новости. В подвалах дворца затаилось чудовище. Оно заколдовало меня…
— Тебе надо сначала согреться, потом поговорим! — Богиня коснулась пальцами дрожащих крыльев летучей мыши.
Впитывая в себя страхи запуганного существа, она шепнула что-то. Волшебные слова выжгли колдовство, возвращая прежний облик невольнице. Коготки исчезли, укороченное лицо вытянулось, а сморщенное тело монстра выровнялось и приняло человеческие формы. Это была крылатая зелигена — дух леса.
— Ваше пророчество сбылось, — сказала она.
— Нет, друг мой, оно пока не сбылось! — покачала головой Богиня. — Моё пророчество — ещё не судьба мира, а лишь увиденный мною кусочек неясного будущего.
— Вам надо бежать! — настаивала зелигена. — Ваш муж погиб, все ваши друзья в плену. Мне удалось спастись, но скоро чудовище будет здесь!
— Да, я слышу тебя. Смерть и Тьма бродят рядом… но мы опережаем их наступление на четыре луны, — Богиня указала на небо, где мерцали слабым светом четыре луны и зарождалась чужая, пятая, вбирая в себя их силу. — Не станем терять времени — займёмся моими детьми! — прибавила она тихо.
Богиня и зелигена проскользнули в детскую спальню. В комнате было тепло, угли тлели в камине, мягкими бликами озаряя стоявшие рядами спальные места. Богиня склонилась над колыбелью новорождённого сына. Поправила кружевное покрывало, провела рукой по лицу малыша…
Чем дальше Ирья слушала брата, тем сильнее охватывало её беспокойство и изумление. История Рикки была так похожа на одну легенду, которую она узнала из собственных снов. Правда, Ирья никому о них не рассказывала: ни Рикки, ни Миа — боялась, вдруг не поймут или посмеются. А сейчас брат описывает те события — слово в слово, будто сам побывал в её снах!
В них она часто летала. Парила птицей над горными вершинами, стеной окружавшими поселок. Оттуда брала курс на север, в сторону бушующего океана. Где-то в его просторах затерялся остров, на котором росло могучее дерево — оно служило основой волшебному миру. Крепкие ветви сплетались в купол неба, а корни уходили глубоко в землю.
Ирья понимала язык лесных зверей и птиц. Они поведали ей об общем горе: их родину захватил дракон тьмы. Богиня, создавшая мир, была вынуждена бежать. Она захватила с собой своих наследников, чтобы уберечь детей от тьмы. Но перед побегом Богиня нарекла ребят новыми именами в надежде дать им другую судьбу, иную жизнь и новый мир, где они могли бы скрыться, пока эпоха тьмы не иссякнет.
Ирья вслушивалась в рассказ Рикки, еще раз отмечая про себя удивительные совпадения между повествованием брата и собственными видениями:
Богиня — черноволосая женщина с синими, как лепески васильков, глазами, перешла ко второй колыбели, в которой спал рыжеволосый мальчик. Несколько мгновений она разглядывала спящее лицо сына, затем сказала почти беззвучно, одними губами:
— Мой мальчик! Пока ты ничего не ведающая кроха, но в будущем — упрямый, готовый сражаться с любой бедой, ведь ты — сын дракона и никогда не сдашься. Я нарекаю тебя…
Ирья вся превратилась в слух, ей ещё ни разу не удавалось узнать имя наследника Богини — сон всегда обрывался именно на этом месте!
В пещере установилась небывалая тишина. Голос брата, сидевшего рядом с Ирьей, прозвучал ужасно громко:
— Я нарекаю тебя Рикки, и да будет так до рождения твоего хранителя!
Дикий порыв ветра ворвался в пещеру, вздыбил оленью шкуру над входом. У лежавшего на улице хаски на загривке поднялась шерсть. Пёс угрожающе зарычал, и его голубые глаза вспыхнули запредельной яростью, словно он почуял нечто враждебное, чужое, блуждающее в пещере. Пламя свечей пригнулось и по стенам заплясали зловещие тени.
— Рикки — сын дракона? — вскричал Артур и захохотал, как одержимый. Захлебываясь от завистливого смеха, он с трудом выговорил: — Ну ты враль, братец-дракон. А я и правда начал думать, что эта история настоящая.
Стейна криво усмехнулась, но промолчала — поди разбери, какие лихие мысли бродили в её голове! А Миа недовольно поджала губы и задумалась о чём-то. Узкие глаза подружки стали бездонным, а смуглое лицо без ямочек на щеках и постоянной улыбки показалось Ирье чужим и неприветливым.
Рикки молча оглядел ребят, взгляд его выражал разочарование. Ирье стало так обидно и больно за брата, что она забыла о себе и своих страхах показаться нелепой или глупой.
— Эх вы, неверящие! А я… я никогда не сомневалась в этом! — невольно вырвалось у неё.
Все оторопело уставились на девочку, никто не ожидал мятежа именно от нее.
— В чём не сомневалась?
— В том, что Рикки дракон был в прошлой жизни. Да не простой, а огненный! У него волосы рыжие и такие необыкновенные глаза — огненные искры в них так и пляшут! И сердце у Рикки драконье: доброе и надежное, — она доверчиво улыбнулась брату, хотя её собственное сердечко трепыхалось в груди, как пойманная тигром лань. Шутка ли, сказать слово против всех?
— Ну, а кем ты была в прошлой жизни? — усмехнулся Артур. Глаза его вспыхнули злостью.
— Я? Ну я как бы пока не знаю… — Ирья растерянно обернулась к Рикки, пытаясь найти защиту у брата.
Волосы у него рыжие, мягкие… У неё — чёрные, упрямые. Ей неожиданно вспомнилось: как-то раз Артур сказал, будто лично видел, что в её вечно растрёпанных волосах, точно в гнезде, ночевали перелётные птицы — дальние родственники Ирьи. В тот день они вместе посмеялись над шуткой, которая ей пришлась по душе. Только сейчас ей почему-то не смешно от намёков и злых слов Артура, а страшно.