Отчего они решили похоронить самоубийцу именно в заветной долине, хотя в Каламуте имелось городское кладбище? В их решении логика отсутствовала напрочь, действиями похоронной команды управлял некий загадочный инстинкт, побудивший их в добавок выбрать в качестве места захоронения полянку с белыми цветочками, в центре которой ещё можно было различить поросший мхом фундамент Кириной пирамидки. Вряд ли они отдавали себе отчёт в символичности своего выбора, а ведь по факту их действия носили явные признаки магического ритуала. Похоронив самоубийцу в том месте, которое олицетворяло для Киры могилу Семёна, они тем самым как бы компенсировали владыкам загробного мира улизнувшую из их рук добычу, заменив её альтернативной жертвой.
По идее, похороны Нарьяны должны были автоматически закрыть Кирин шизоидный гештальт, связанный с её претензиями на роль медиума, поскольку Нарьяну вряд ли можно было счесть достойным объектом для посмертного общения. Несмотря на то, что Кира испытывала естественное сочувствие к незавидной участи самоубийцы, она почувствовала откровенное облегчение, когда Нарьяна добровольно самоустранилась. При всей своей рациональности в глубине души Кира всё же немного побаивалась колдовских штучек беспринципной ведьмы, а потому ей, разумеется, даже в голову не пришло вернуться к практике общения с потусторонним миром.
Увы, благие намерения частенько заводят нас в известное и не самое уютное местечко, где мы получаем незабываемый опыт переоценки своих ценностей. Намерению Киры забыть про покойницу тоже не суждено было осуществиться. Однажды совершив паломничество к могиле ведьмы чисто из вежливости, она поняла, что не сможет остановиться. Её снова и снова тянуло в это место, как преступника тянет на место преступления. Впрочем, Кира приходила сюда вовсе не для того, чтобы пообщаться с ушедшей в загробный мир Нарьяной, ей это было совершенно не нужно, скорее, ей требовалось разобраться в собственных чувствах. Дело в том, что Киру терзали муки совести, и это было совсем не удивительно, что ведь нет ничего более коварного, чем чувство вины, замешенное на благодарности.
Конечно, Кира отдавала себе отчёт в том, что Нарьяна вовсе не была ей другом, и в иных обстоятельствах у этой циничной служительницы тёмных сил рука бы не дрогнула избавиться от соперницы. Но так уж случилось, что покойная ведьма сыграла в жизни Семёна и Киры роль ангела-хранителя. Если б ни её провидческий дар, то они оба так бы и сгинули в разлуке. Увы, Кира никак не могла похвастаться тем, что отплатила добром за добро. Во время их единственной встречи с ведьмой она была настолько поглощена собственными переживаниями, что обращать внимание на состояние Нарьяны ей даже в голову не приходило. А ведь не заметить, что та находилась на грани срыва, было практически невозможно.
Разумеется, Кира тогда ничего не знала про приворот и его побочные действия на психику, но проявить хоть каплю сочувствия, да просто внимательности несомненно могла. Кто знает, может быть, вовремя сказанные слова поддержки отвратили бы Нарьяну от самоубийства. Чувство вины за собственную чёрствость ещё больше усугублялось тем, что Кира искренне восхищалась самоотверженностью ведьмы. Как бы скептично ни относился Семён к нравственности Нарьяны, но ради него она точно готова была на любую жертву. Согласитесь, не каждая женщина решится обратиться за помощью к сопернице, чтобы спасти жизнь бросившего её возлюбленного. Большинство предпочтёт следовать принципу «так не доставайся же ты никому».
Скорей всего, своими визитами на могилу ведьмы Кира подсознательно пыталась получить что-то вроде прощения, пусть и посмертного. Возможно даже, ползая на карачках по кустам в поисках остатков цветов, она исполняла некий обряд искупления, вроде епитимьи, которую сама же на себя и наложила. Поначалу Кира отправлялась отрабатывать свои грехи ранним утром, ещё до завтрака, а потом уже с чувством выполненного долга окуналась в суету дня. Но однажды с утра лил проливной дождь, и ей пришлось отложить свой искупительный тур до вечера. Наведавшись в заветную долину на закате, Кира была буквально очарована её преображением, и с тех пор могильные вечера накрепко вписались в её распорядок дня.
Семён, как правило, мотался по базам своего самодельного Ордена до позднего вечера, а потому смотрел на Кирины походы в долину как на своего рода развлечение скучающей женщины, то есть снисходительно, хотя и не без некоторой нотки тревожности. Всё-таки зацикленность жены на благодарности Нарьяне казалась ему гипертрофированной, тем более, что сам он ничего, кроме презрения, к этой подлой и лживой приживалке не испытывал. Несмотря на искреннее желание во всём ублажать своего любимого мужчину, в вопросе с посещением Нарьяниной могилы Кира проявила свою природную упёртость и проигнорировала его увещевания. Вполне ожидаемо эта самая упёртость в купе с врождённой старательностью очень быстро истощили запас цветов на полянке, и сбор растений для венка превратился в своеобразный квест.