Значит, они сдались, испугались. Министры - теперь уже бывшие министры - тряслись в этой комнате в ожидании ареста.
- Где сейчас министр внутренних дел? То есть бывший министр? Протопопов? - спросил Столыпин.
- Он у Крыжановского уже часа полтора. Мы решили, что так будет лучше. Должен же был кто-то принести в себя жертву во имя успокоения, - пожал плечами Голицын.
Значит, Протопопов пока ещё был во дворце. Что ж, хорошо, что его не выкинули на растерзание той разношёрстной толпе. Пётр Аркадьевич не собирался жертвами откупаться от революции: не получится. Похоже, что только последовательность и уверенность в своей правоте сможет предотвратить худшее. Благо, до Царского Села революция ещё не распространиться не должна была.
- Что ж. Похоже, я снова председатель Совета министров и министр внутренних дел. Только это Совет без министров, - задумчиво произнёс Столыпин, а после добавил во всеуслышание. - Попросите связаться с Охранным отделением, Военным министерством и Ставкой.
В Мариинском располагались телефоны, напрямую соединённые с различным учреждениями, не только с указанными. Тут же один из секретарей, присутствовавших на заседании, заторопился прочь из зала: отправился выполнять указание. В эти минуты подобные дела были чем-то вроде соломинки, за которые хватается утопающий: есть приказ - значит, есть жизнь. А бывший и нынешний шеф полиции умел приказывать и сохранять бодрость духа даже в самые опасные моменты. Возможно, именно в такие моменты он и становился наиболее спокойным и уверенным в себе.
- И, да! - Столыпин постукивал по столу. - Попросите прибыть Сергея Ефимовича.
Крыжановский, бывший товарищем и по должности, и по духу, Столыпина в бытность того премьером, был нужнее здесь, чем в комнате с рефлексирующим Протопоповым.
Пыль, поднятая взрывом, ещё не осела. Спешивший по своим делам врач, едва заслышав грохот, тут же свернул на звук. Посреди какой-то рухляди, вынесенной разорвавшейся бомбой, стоял совершенно белый человек: лицо его также было покрыто слоем какой-то дряни, кажется, штукатурки или всё той же пыли.
- На помощь! Сюда! Здесь нужна помощь! - воскликнул человек в изорванном вицмундире.
Доктор в несколько шагов приблизился и первым делом дал полотенце - стереть с лица эту гадость.
Из-под толстой маски, клочьями слезавшей под напором полотенца, появлялось знакомое лицо: Столыпин.
- Пётр Аркадьевич?! - удивлённо воскликнул врач. -Что же тут...
- А всё-таки им не остановить реформы! -и, приглядевшись к собеседнику, добавил. - Не остановить, Александр Иванович!
Дубровин, один из столпов черносотенного движения, склонил голову набок. Так они простояли несколько мгновений...
- В силу данных мне полномочий, к сожалению, объём которых мне полностью не известен, - добавил Столыпин. - Довести до сведения Его Императорского Величества, что я вынужден признать временно действующим внесённое в Государственную Думу Закона об исключительном положении и объявить Петроград на военном положении. Пост главноначальствующего, как министр внутренних дел, вынужден принять на себя, за нежеланием возлагать подобное бремя на чьи-либо плечи.
Пётр Аркадьевич взглянул на одного из секретарей.
- Сообщите государю о принятых мною решениях и добавьте, что опасность момента и революция не позволяют мне полностью соблюдать законность. В силу чрезвычайных обстоятельств, вынужден пойти на указанные меры. Прошу запросить согласие и одобрение Его Императорского Величества или приказать действовать иным образом. Поторопитесь!
Ещё на одного человека стало меньше в помещении. Раздались звуки выстрелов.
- Господа...Если Вы пожелаете покинуть дворец, то советую Вам совершить это как можно скорее. Иных я хотел бы попросить остаться и помочь мне в подавлении революции. Вся страна и государь надеются сейчас на нас. Да, и опробуйте связаться с господином Щегловитовым. Что сейчас творится в Государственном Совете?..
Столыпин произнёс это тоном, не терпящим возражений. В нём проснулся бывший саратовский губернатор, вышедший в центр бунтующей толпы и усмиривший её.
Министры - бывшие министры - переглядывались. В глазах их, редких жестах и дрожи (а может, беззвучном шёпоте) чувствовались нерешительность и сомнение в собственных силах.
- Вы более не являетесь министрами, а потому на правах председателя Совета министров я не могу чего-либо требовать от Вас. Но однажды Его Императорское Величество сказал мне, что мы не в Англии и не Франции, и мы должны служить, пока государь не позволит нам покинуть службу...Или смерть не разрешит нас от бремени управления.
Столыпин обвёл взглядом собравшихся. Его слова зародили сомнения и треволнения (хотя куда уж сильнее волноваться в их положении?) в бывших (но ставших таковыми только лишь по собственной воле) министров. Затянулось мгновение, звеневшее шальными пулями вдалеке, криками толпы и капающей из ран последних защитников монархии крови.
В комнату вбежал Крыжановский. Точнее, не совсем вбежал. Грузному государственному секретарю было трудновато бегать по высоким ступеням дворцовых лестниц, а потому в зале он появился с лёгкой одышкой и слегка сизоватым лицом. Но видно было, что он спешил, спешил как только мог, этот автор многих столыпинских законов.
Столыпин повернулся на звук открывавшейся двери и тяжёлых шагов. Крыжановский застыл на пороге. Моргнул. Затем, одёрнув фалды фрака, он степенным шагом вошёл в зал Совета и направился к Петру Аркадьевичу, заняв место подле него. На ходу он бросил едва слышно одну фразу. Голицын, ближе всех бывший в тот момент к Сергею Ефимовичу, готов был поклясться, что тот произнёс: "Вот теперь - правильно". Но что правильно? Князю оставалось теряться в догадках...На ум, однако, приходило не самое лицеприятное решение...
- Пётр Аркадьевич, к обязанностям государственного секретаря готов приступить. Требуется ли скрепить какой-либо указ? Документ? - Крыжановский, старый добрый Крыжановский, этот выпускник Санкт-Петербургского юрфака, более походил на военного в тот момент, нежели военный министр Беляев. - Располагайте мною. Вас уже, верно...
- Да, Пётр Аркадьевич назначен премьером. Совет министров подал в отставку в полном своём составе, - меланхолично произнёс финансист Барк. - И...
Он взглянул в глаза Столыпину, а после добавил:
- Располагайте мною.
Видно было, что решение далось министру с великим трудом. Похоже, что так трудно не было никогда, даже в августовский министерский кризис.
- Нет уж, господа, это какой-то хаос! Только государь в данное время может издавать столь важные указания, а тем более объявлять о вступлении в силу лежащего в Думе узаконения!.. - бывший министр иностранных дел Покровский всплеснул руками. - Оставайтесь здесь, а я предпочту спасти, что можно, от погрома.
И он направился прочь, увлёкши за собою бывшего министра юстиции, которому по должности полагалось огрызаться на любое нарушение законного порядка, пусть даже и вызванного экстренными мерами.
Поколебавшись с минуту, подняв очи горе, министр образования - точнее, бывший министр образования - с кислой миной направился прочь.
- Ну вы же понимаете, господа?.. - бросил он на прощание, обращаясь сразу ко всем и ни к кому. - Вы же меня понимаете?
Ответом ему было молчание. Оно, конечно же, оказалось понимающим, но явно не в приятном для Кульчицкого свете.
- Это же кровь...Стрельба...Как о нас потом скажут?.. Что о нас скажет прогрессивное общество?..
А это уже бывший "путеец" - министр путей сообщений - Кригер-Войновский Он трясся всем своим телом, будто бы стоял сейчас на морозе, у холодной Мойки.
А там, на Мойке, студенты стреляли и солдаты стреляли в полицейских. Студентов привёл их преподаватель. Едва заслышав звуки волнений, он выглянул в окно и, взъерошив волосы, буквально на вскочил на ближайший же стол.