Ассасин поставил меня на крепостную стену, я даже не могла понять, какой конкретно район она обрамляет — и исчез. То ли телепортировался, то ли использовал это своё «Сокрытие Присутствия». Отправился выполнять приказ… как я надеялась.
А местные жители тем временем наставили на меня оружие. Как вполне привычные копья, алебарды и мечи, так и какой-то аналог фобрейских мушкетов. Я быстро подняла руки вверх — только не хватало быть застреленной случайно. Перспектива потратить Командное Заклинание в первый же день пребывания в чужом мире по глупости тоже не радовала.
— Я союзник. Верительная грамота у меня на руке. Проверьте, — эту фразу на едином языке континента я зазубрила перед отправкой намертво. У меня был с собой собственный артефакт для перевода, Посох Диалогус. Но его опять же надо было достать и активировать, а он слишком похож на оружие.
Один из офицеров приблизился ко мне, с большим подозрением прочитал грамоту — и тут же что-то заорал своим. Те неохотно, но оружие опустили. Через пару минут мы уже могли разговаривать нормально.
Ну, как нормально… Перевод Посоха, как и вообще любой магический перевод, далеко не идеален. Некоторые слова могут иметь два и больше значений в зависимости от контекста. Некоторые могут вообще не иметь аналогов в другом языке. А при переговорах, от которых зависит судьба наций, любое неверно понятое слово может стать причиной войны. Именно поэтому в грамоте БОЛЬШИМИ БУКВАМИ было указано, что словам, доносящимся из Посоха, следует доверять с осторожностью, использовать наиболее благоприятные толкования и при любом сомнении — переспрашивать, просить переформулировать. В таких условиях главное оружие жрицы — красноречие, на которое я всегда полагалась — может оказаться практически бесполезным. Но я хотя бы привыкла к подобным сложностям, мне случалось проповедовать и фобрейцам, и в Зелтобле… а вот жителям Теократии это всё в новинку, потому что тут на весь континент — язык один, и они часто вообще не понимают, как можно не понимать сказанных другими слов. У нас в Мелромарке они часто оказывались дезориентированы, при том что в теории прекрасно знали о языковой проблеме, их предупреждали. Но знать и ощутить на себе — разные вещи.
Через минуты три напряжённого молчания произошло одновременно два события. К нам подлетел коротко стриженный мужчина средних лет в кожаной одежде. Просто подлетел по воздуху, без всяких видимых аппаратов — будто стоя на невидимой опоре. Впечатляющая демонстрация силы, если подумать. В нашем мире была магия, позволяющая летать, но свободно ею пользоваться могли только птицелюди и потомки драконов. Для прочих полётные заклинания были скорее эффектны, чем эффективны. На них уходит вся концентрация и другие чары творить в это время нельзя, так что в бою летающий колдун станет лишь удобной мишенью. Для транспортировки же вне поля боя такие полёты были слишком медленными и манозатратными.
Одновременно с этим разлом Волны закрылся. Небо обрело свой нормальный цвет, а на моё бедное старое тело, казалось, обрушилась утроенная тяжесть, когда из него ушла сила шестидесятого уровня. Похоже, Ассасин выполнил приказ, найдя и убив босса где-то на берегу, а может и в океане. Интересно, а его потеря уровня беспокоит столь же сильно? Ой вряд ли… Его вообще сложно чем-то обеспокоить. Сила в этом мире входит в плоть и кровь носителя, а плоть и кровь Ассасина… самые чудесные субстанции, с какими я когда-либо сталкивалась. Он сам что-то с ними сделал, что стал подобием живого трупа и призрака одновременно…
— Шуэн, вице-капитан Писания Холокоста, — представился тем временем гость. — Мне известно, кто вы и зачем здесь, поэтому недоразумений можете пока не опасаться. Мне поручено вас встретить и сопроводить в столицу, на заседание Высшего совета кардиналов. Простым мирянам не стоит знать подробности вашей миссии.
Миссионер Якобус встретил нас очень тепло и радушно. В Мелромарке мы были с ним знакомы, но встречались не так часто — работали в разных провинциях, под руководством разных иерархов. А здесь мы почувствовали друг друга едва ли не братом с сестрой — из одного мира, из одной Церкви. Он был искренне рад передать мне руководство — необходимость работать старшим посланником и говорить от имени всей Церкви Трёх была для него чересчур большой ответственностью, хотя он и нёс её с честью. Даруй Оружия мне такие же скромность и смирение… Но когда он стал вводить меня в курс местных дел, у меня самой мурашки по коже побежали.