К перекошенным грязью денег лицам
Поднесу факел первобытной злобы,
Я нахрен ваш доктор, будем теперь лечиться,
Не поступали так никогда больше чтобы.
Дельфин, «Иду искать»
Ёсида Цунэо, позывной «Кастер»:
Не могу, положа руку на сердце, сказать, что мне совсем не было страшно отправляться в лагерь противника, который уже устроил в Токио резню, далёкую от любых представлений о гуманности. Особенно когда парней рядом нет, из вооружения — только пистолет, а из защиты — только бронежилет второго класса. Ничего лучше под одежду медика не спрячешь.
Да, нам гарантировали неприкосновенность, но её гарантировали также и пленным гражданским. А мы отправились в Садеру именно для того, чтобы эти гарантии сделать чуть более реальными. То есть по умолчанию подразумевалось, что местный диктатор так или иначе попытается нас на кривой козе объехать. Например утроить число заложников. И это ещё относительно хороший вариант.
Но лучший вариант в таких ситуациях — не пытаться подавлять страх (вытесненный в подсознание, он может спровоцировать даже больше неадеквата), а извлечь из него пользу.
Нет, страх сам по себе не подскажет, откуда ждать ножа или выстрела. Какого-либо мистического чутья у меня, несмотря на позывной, не было. Но страх помогает не расслабляться, обостряет все самые обычные пять чувств. Заставляет почаще оглядываться по сторонам. А вторая выгода от него, что он упрощает маскировку, делает актёрскую игру более правдоподобной. Вполне естественно, что гражданский психолог, окружённой толпой людей, которая по нашим меркам — буйные сумасшедшие с холодным оружием, будет чувствовать себя не очень комфортно. Мои коллеги, отправленные к другим рабам, испытывают то же самое. И мне желательно как можно меньше выделяться на их фоне.
Нет, диплом специалиста по кризисной психологии у меня самый настоящий. А то, что психология военная — так тут среди сотни присланных специалистов, гражданских — не больше двух десятков. И те в основном работали в полиции или в спасателях. Человека совсем необстрелянного сюда не пустят. А многие и сами пострелять при необходимости могли. Но всё-таки они в основном применяли оружие только в тире, сдавая ежегодные нормативы. Я же был переговорщиком разведгруппы сил специального назначения. И вот это маленькое различие мне следовало от тюремщиков любой ценой скрыть.
Зорзал — по его собственным словам — сумел найти и забрать у работорговцев пятьдесят человек наших пленников. Соответственно, по два наблюдателя на каждого — это сотня. Ещё от шести до двенадцати пленников по разным оценкам находились где-то на просторах Фалмарта, и добраться до них не было возможности. Первыми вывозятся дети, потом старики (таких, правда, не оказалось, но программа это предусматривала), потом женщины трудоспособного возраста и последними — совершеннолетние мужчины.
Моей подопечной должна была стать Мочизуки Норико, восемнадцатилетняя безработная. Так как она уже достигла совершеннолетия до открытия Врат, то по протоколам попадала в третью очередь, хотя одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять — психологически она ещё ребёнок и работать надо крайне осторожно, чтобы не сломать её окончательно. Тут интересы службы вошли в противоречие с клятвой Гиппократа, потому что немного надавив на командование, я мог бы добиться выкупа Норико в первую очередь — вряд ли это что-то изменило бы. Но согласно заданию мне следовало побыть в тылу врага подольше, чтобы собрать побольше информации.
Спасибо ещё, доктор сказал, что физически пациентка вполне здорова — при захвате она подверглась побоям и получила пару порезов, но всё это успело зажить — прямо сейчас медицинская помощь не требовалась. Выплакавшись, Норико рассказала нам, что её спасли лингвистические способности. Она хорошо владеет английским и французским, что позволило ей разобрать хотя бы часть слов во франколате — государственном языке Империи Садера. Поскольку захватчикам кровь из носу нужен был переводчик как можно скорее — Норико сразу же забрали из общего загона и отправили в храм богов-близнецов, аспектом одного из которых является знание, а второго — учение (не в смысле культ, а в смысле обучение, педагогика). Неизвестно, помогли ли действительно молитвы последователей этих богов, или у девушки действительно просто был талант к европейским языкам — но за три недели курсов, которых обычно хватает на «моя-твоя-понимай» она заговорила на франколате не хуже, чем на неродных для неё земных языках. А по её собственному утверждению — даже лучше. Позже я выяснил, что отправка самых способных из свежезахваченных рабов в этот храм — здесь обычная практика. Не только для обучения языку, но и для оттачивания вообще любых способностей. Близнецы не вкладывают в голову уже готовых знаний — но действуют, если верить местным легендам, как ноотропы — значительно усиливая способность к пониманию и запоминанию.